"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу авторавскочить, уйти, так возмутили его слова Аркадия Матвеевича - эта трусость,
приниженность. С какой стати вы обязаны работать на этого гуся? - Вы не добро делаете, а наоборот - поощряете невежд, создаете дутые авторитеты. - Просят люди, - оправдывался Аркадий Матвеевич. - Не все такие, как Сечихин. И он, знаешь, забавный парень. Умеет перемножить в уме семизначные цифры. - Кому это сейчас нужно? - Да, конечно, теперь не нужно. Но когда-то, наверное, ему пригодилось. - Если бы вы но писали им, то они бы сами должны были писать. Чего вы боитесь отказать? - Страха у меня нет, - сказал Аркадий Матвеевич. - Я весь страх свой на войне оставил. И зависимости нет. Я в любой момент могу на пенсию. Между прочим, пенсионеры - самый независимый народ. - Оставьте вы его, - попросил Валерик. Но Лосев уже завелся. В такие моменты остановить его было невозможно. Аркадий Матвеевич поднял предупреждающе руку, перстень-печатка блеснул золотым лучом, запахнул стеганый свой халат с достоинством и даже некоторой гордостью. - Резон у меня, Сережа, кое-какой имеется... Я редко кому отказываю. И статьи пишу, и речи пишу. С охотой пишу. Мне тоже хочется высказаться, а своей трибуны нет. Какие-то мыслишки бродят. Куда их пристроить... Пусть люди произносят, печатают. Все-таки даром не пропадет. Кое-что вычеркнут, кое-что останется. То одному, то другому прилеплю. Когда человек их присвоит, то совсем хорошо. Одно дело - повторять чужие мысли, другое - - Вы и сами могли бы произносить, сколько раз вам предлагали повышение. - Не хочу. Скажешь - не логично. Но не хочу. Иметь подчиненных - значит быть несвободным. А мне моя духовная жизнь дорога. Я сибарит... - Он слегка красовался, поигрывал голосом, как своим перстнем. - Чувство достоинства, оно, думаешь, в том, чтобы на хамство отвечать хамством? На крик - криком? Тут руководствоваться надо совестью. Перед ней не уронить себя ни злобой, ни холопством. Я лично воспитывать силой не могу. Вот ты молодец, ты умеешь с ними разговаривать, а я теряюсь. Я могу возражать, когда меня слушают с охотой. - Он вздохнул, пригорюнился. - Невоспитанность действительно бедствие наше. Вот я Сечихину об этом вставить в речь хочу. - Волка учить блеять овцой, - пробурчал Лосев. Много лет он пользовался советами Аркадия Матвеевича, обсуждал с ним лыковские дела, выяснял, как, когда выйти с просьбой, вопросом, как бумагу написать. Услуги Аркадия Матвеевича принимались сами собой, в порядке родственных отношений. Собственно, родственником Аркадий Матвеевич приходился Антонине, жене Лосева, однако и после отъезда Антонины отношения сохранились, Аркадий Матвеевич остался так же участлив, и Лосев приписывал это их собственной дружбе. Ему не приходило в голову, что, в сущности, он только получал от Аркадия Матвеевича. Он возмутился бы, если б ему сказали, что он поступает ненамного лучше Сечихина, разве что действует почтительней. Почтительность, казалось, все возмещала, но недаром древние китайцы считали, что почтительность появляется после утраты справедливости. |
|
|