"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

вскочить, уйти, так возмутили его слова Аркадия Матвеевича - эта трусость,
приниженность. С какой стати вы обязаны работать на этого гуся?
- Вы не добро делаете, а наоборот - поощряете невежд, создаете дутые
авторитеты.
- Просят люди, - оправдывался Аркадий Матвеевич. - Не все такие, как
Сечихин. И он, знаешь, забавный парень. Умеет перемножить в уме
семизначные цифры.
- Кому это сейчас нужно?
- Да, конечно, теперь не нужно. Но когда-то, наверное, ему пригодилось.
- Если бы вы но писали им, то они бы сами должны были писать. Чего вы
боитесь отказать?
- Страха у меня нет, - сказал Аркадий Матвеевич. - Я весь страх свой на
войне оставил. И зависимости нет. Я в любой момент могу на пенсию. Между
прочим, пенсионеры - самый независимый народ.
- Оставьте вы его, - попросил Валерик.
Но Лосев уже завелся. В такие моменты остановить его было невозможно.
Аркадий Матвеевич поднял предупреждающе руку, перстень-печатка блеснул
золотым лучом, запахнул стеганый свой халат с достоинством и даже
некоторой гордостью.
- Резон у меня, Сережа, кое-какой имеется... Я редко кому отказываю. И
статьи пишу, и речи пишу. С охотой пишу. Мне тоже хочется высказаться, а
своей трибуны нет. Какие-то мыслишки бродят. Куда их пристроить... Пусть
люди произносят, печатают. Все-таки даром не пропадет. Кое-что вычеркнут,
кое-что останется. То одному, то другому прилеплю. Когда человек их
присвоит, то совсем хорошо. Одно дело - повторять чужие мысли, другое -
присваивать их. Присвоенное становится убеждением.
- Вы и сами могли бы произносить, сколько раз вам предлагали повышение.
- Не хочу. Скажешь - не логично. Но не хочу. Иметь подчиненных - значит
быть несвободным. А мне моя духовная жизнь дорога. Я сибарит... - Он
слегка красовался, поигрывал голосом, как своим перстнем. - Чувство
достоинства, оно, думаешь, в том, чтобы на хамство отвечать хамством? На
крик - криком? Тут руководствоваться надо совестью. Перед ней не уронить
себя ни злобой, ни холопством. Я лично воспитывать силой не могу. Вот ты
молодец, ты умеешь с ними разговаривать, а я теряюсь. Я могу возражать,
когда меня слушают с охотой. - Он вздохнул, пригорюнился. -
Невоспитанность действительно бедствие наше. Вот я Сечихину об этом
вставить в речь хочу.
- Волка учить блеять овцой, - пробурчал Лосев.
Много лет он пользовался советами Аркадия Матвеевича, обсуждал с ним
лыковские дела, выяснял, как, когда выйти с просьбой, вопросом, как бумагу
написать. Услуги Аркадия Матвеевича принимались сами собой, в порядке
родственных отношений. Собственно, родственником Аркадий Матвеевич
приходился Антонине, жене Лосева, однако и после отъезда Антонины
отношения сохранились, Аркадий Матвеевич остался так же участлив, и Лосев
приписывал это их собственной дружбе.
Ему не приходило в голову, что, в сущности, он только получал от
Аркадия Матвеевича. Он возмутился бы, если б ему сказали, что он поступает
ненамного лучше Сечихина, разве что действует почтительней.
Почтительность, казалось, все возмещала, но недаром древние китайцы
считали, что почтительность появляется после утраты справедливости.