"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

- А то давайте ко мне заедем? Наверняка собирались в облплан.
- Хватит с меня и этого знакомства.
- Напрасно вы. Все равно придется побывать, никуда от нас не денетесь.
- Смеясь, он забрался в машину, опустился на сиденье. - Жду, Аркадий
Матвеевич, жду, голубчик!
"Волга", взвизгнув от лишней скорости, умчалась.
Некоторое время они стояли молча, глядя в разные стороны.
- Простите, Аркадий Матвеевич, может, я чем испортил?
Фигура Аркадия Матвеевича постепенно обретала прежнюю величавость,
расправились плечи, голова поднялась.
- Ах, Сережа, мне-то ничего не будет, я гнуться умею. Кто гнется, тот
выпрямляется. А ты вот накинулся, не разобравшись. Ты от него зависишь по
всем статьям.
Но Лосев приобнял Аркадия Матвеевича, прижал от полноты чувств.
- Нет, каков экземпляр!
Он не желал думать ни о каких последствиях, гнев освободил его от
всяких осмотрительных соображений. Счастливое это чувство уцелело в нем до
вечера, когда он сидел у Аркадия Матвеевича в высоком его вольтеровском
кресле, наслаждаясь покоем и умной беседой. Не саднило, не отзывалось
горечью, как бывало после того, как он сорвет гнев на подчиненных.
Стены крохотной холостяцкой квартиры Аркадия Матвеевича состояли из
стеллажей, так что корешки книг пестрели вместо обоев. Тут были сочинения
философов, начиная от Платона, книги о войне, мемуары военачальников и
история России. Мало кто знал, что Аркадий Матвеевич воевал командиром
батареи в противотанковом полку. Под Ржевом он попал в плен и после войны
долго пребывал где-то на Севере. Чем он только не занимался в долгой своей
жизни - был мраморщиком, рисовал этикетки, обучал слепых, работал на
звероферме, конструировал детские игрушки, были у него даже статьи, от
которых никакой радости и почета не произошло - одна статья о немецком
влиянии на русскую администрацию, вторая об истории русской реакции и
мракобесия.
Кресло, обитое вишневым бархатом, уютно вбирало тело. Книги стояли под
рукой, выдвижной торшер светил прямо на страницы. Спокойные вечера,
наполненные чтением, представились Лосеву. Желанное, непривычное счастье.
Кант, Сенека, Шопенгауэр - он перебирал эти полузнакомые имена, вряд ли
когда-нибудь удастся прочитать их. Раскрыл книгу наугад, там были жирно
подчеркнуты строки:
"Человек есть цель сама по себе, то есть никогда никем (даже богом) не
может быть использован только как средство".
У Аркадия Матвеевича постоянно гостил кто-нибудь из родных, нынче жил у
него племянник Валерик, высокий молчаливый парень, мастер ОТК, у которого
дома происходил ремонт, вот он и жил у дяди.
Ужинали в кухне. Аркадий Матвеевич приготовил картофельную запеканку с
мясом и грибами, коронный его номер. Лосев нахваливал и запеканку, и
самого Аркадия Матвеевича, человека обширных способностей, который,
однако, позволяет себя эксплуатировать...
- Ты прости, Сережа, только я напишу ему статью, как обещал, - сказал
Аркадий Матвеевич, не поднимая глаз.
Лосев рассердился. Хотя пришел он к Аркадию Матвеевичу по делу -
посоветоваться о визите к Уварову, как да что говорить, - но тут готов был