"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

несколько дней накричал на Пашкова грубо, зло, окончательно освобождаясь
от его власти. Вскоре выдался случай спровадить Пашкова на какие-то курсы,
после устроить так, чтобы оттуда взяли его в областной аппарат.
Попав в облисполком, Пашков расцвел быстро, прослыл крутым и нужным
работником, годным там, где надо было требовать, нажимать, отказывать. Все
же для Лосева было неожиданным назначение его помощником Уварова -
должность невидная, теневая, однако влиятельная. Неожиданно это было и
неприятно. Получалось, что в Лыкове его недооценивали. Пашков с обычной
своей косой усмешечкой повсюду намекал, что в Лыкове он мешал кой-кому...
На новой должности появилась в нем заносчивость, говорить стал тихо,
медленно, и движения тоже замедлились. Новая его жена была москвичка, она
преподавала английский, и Пашков ходил одетый строго, чисто, вставлял
всякие словечки - дринк, вери матч, бай-бай; Уварова он называл - май чиф.
Все чаще стали возникать у Лосева недоразумения, неудачи, в которых он
чувствовал когтистую лапу Петьки Пашкова.
Иметь Пашкова врагом было неразумно, да и с чего они должны враждовать,
чего не поделили. Земляки, лыковцы, отцы которых закадычные друзья. Лосев,
рассказывая про старую школьную тетрадь отца, растрогался, заметил, как
поредел, вылез рыжеватый чуб Петьки Пашкова, увидел металлические зубы
его, подумал, что, может, они оба сейчас стали похожи на своих отцов.
Пашков бросил на стол красную пачку "Мальборо", сладко задымил.
- Самоубийство? Хм... Это доказать надо. Про моего папаню достаточно
известно, про его заслуги. Мало ли что твоему показалось. Он ведь у тебя
был запьянцовским мужичонкой. И вообще, ты прости меня, папаня твой... -
Он повертел пальцем у виска, похохотал. - Ты ведь и сам считал, что он
того... а?
Лосев глаз не поднял, смотрел на рюмку.
- Насчет моего папани... Пора бы улицу его именем в Лыкове назвать. Вот
о чем бы тебе подумать... - и когда Лосев не отозвался, добавил: - Но у
вас там другие страсти.
- Какие же?
- Художнички, музейчики... На Каменева работаете? Или ты сам на его
место прицелился?
Лосев прижмурил глаза, будто рассмеялся, ничего не сказал, стерпел.
Пашков прихлопнул трубку городского телефона не отвечая и сказал тихо,
медленно:
- Дешевое местечко. Хлопотное. Слиняешь быстро. Меценатом, значит,
сделался? Слыхали. А Поливанов о тебе плохо отзывается. Сигналит, телегу
грузит. - Он смотрел в упор на Лосева, испытывая его, проглотит ли и это,
и Лосев проглотил это, кивая удрученно; надо же, Поливанов, какая жалость,
вроде бы заодно с ним хотели сохранить Жмуркину заводь, ту самую, которую
Петька Пашков проныривал, чемпионил среди всех огольцов.
- Что ты мне все про детство, - сказал Пашков. - Растрогать хочешь? Не
понимаешь ты, что разное у нас детство... Но ничего, Пашков пробился,
Пашкова не затопчешь. И тебе не удалось придавить меня. Силенок не
хватило. Хотя ты свою ручку тренировал, - он откинулся назад, захохотал,
да так, что и Лосев засмеялся.
Так, посмеиваясь, и ушел, не позволив себе ответить. Ни единого
крепкого словечка не мог себе разрешить. Терпеть и глотать вроде Лосев
привык, но нынче почему-то было невмоготу, и обидно, что никто этого не