"Андрей Грачев. Горбачев (полный вариант книги)" - читать интересную книгу автора

Это испытание Горбачев выдержал - целеустремленный парень приехал в
столицу с твердым намерением отучиться пять лет "без амуров". "Там, где нам
приходилось заниматься 1-2 часа, - рассказывают его однокурсники, - он сидел
3-4. Учился неистово, страстно, на пределе сил. Жажда знаний у него была
поразительная". Нельзя сказать, что этим он сильно отличался от других
студентов. Для поколения, пережившего войну, стремившегося наверстать
упущенное, приблизить нормальную мирную жизнь, истовая, азартная учеба была
естественным выбором. В общежитии на Стромынке в единственном читальном зале
мест на всех не хватало, и студенты занимались там посменно круглые сутки.
Явившийся в 2 или 3 часа ночи сокурсник вполне мог застать там сидящего за
книгами Горбачева.
Впрочем, тогда особыми успехами он не выделялся, на курсе были и более
яркие, самобытные личности. Не будучи штатным заводилой и "душой общества",
он пользовался у сокурсников безусловным авторитетом. Его выбрали комсоргом,
потом секретарем факультетского бюро. В 1952 году из кандидатов он был
принят в члены партии. Хотя в то время никто из сверстников не мог угадать в
нем будущего выдающегося лидера, но перст особой судьбы все-таки указывал на
него: на случайной, ежегодно публикуемой в "Комсомольской правде" ритуальной
фотографии очередного набора студентов МГУ в 1950 году Михаил был запечатлен
в самом центре большой группы первокурсников.
В достаточно пестрой среде юрфаковцев он, как отмечают многие, если и
выделялся, то прежде всего своим открытым, "теплым", общительным характером.
И еще страстной тягой ко всему новому, неизвестному, желанием узнать,
впитать все, что могла ему дать столичная жизнь, преодолеть отрыв в знаниях
и впечатлениях от своих сверстников. При этом, по словам его самого близкого
университетского друга Зденека Млынаржа, Михаил никогда не комплексовал, не
стеснялся своей провинциальности, всегда мог спросить: "А что это такое?"
"Так однажды он поинтересовался у меня насчет балета и потребовал взять с
собой в Большой театр". В другой раз это мог быть футбольный матч или
военно-воздушный праздник.
Интерес к жизни, естественно, перерастал в интерес к людям, особенно
ярким, необычным. "Поэтому-то у него и было всегда много друзей", - говорит
Рудольф Колчанов. Видимо, и Млынарж был для него невиданным явлением, окном
в другой, еще неизвестный мир. Иностранец, пусть и из братской
социалистической Чехословакии, широко образованный, выходец из состоятельной
семьи и при этом убежденный коммунист. Млынаржа, скорее всего, привлекало в
сокурснике то, чего недоставало ему самому, - открытость, спонтанность,
стихийный демократизм. Его русский друг стал для него как бы живым
воплощением того абстрактного, описанного в книгах пролетария, представителя
трудящихся, служению которым Зденек собирался посвятить свою жизнь. Все
университетские годы они были неразлучны.
Подкупало его в "Мишке" и то, что, в отличие от большинства остальных
ребят по курсу, он был классическим, "незамутненным" провинциалом,
приехавшим в Москву с южной окраины России. Поэтому преодоленная им
дистанция - от родного дома на окраине Привольного до престижного факультета
главного советского вуза - была по-своему живым подтверждением и реального
демократизма существующей системы, и, разумеется, незаурядности личных
достоинств тех, кого она сформировала.
Многоцветное, многоголосое сообщество послевоенной молодежи сплачивало,
соединяло в единый организм общежитие на Стромынке, заменявшее немосквичам