"Андрей Грачев. Горбачев (полный вариант книги)" - читать интересную книгу автора

Ставрополь, который, как и его собственную деревню, в общем-то пощадила
война, ставропольский "Ломоносов" начал открывать для себя подлинную
драматическую реальность лежавшей еще в руинах и пока малоизвестной ему
страны, которую через тридцать пять лет ему предстояло возглавить.

ОТ СТРОМЫНКИ ДО МОХОВОЙ

Уже после отставки, когда пришла пора оглянуться назад и когда времени
впервые стало вдоволь, Горбачев вернулся в мемуарах к собственным истокам:
"Чтобы решиться на реформы, нужно было прожить ту жизнь, которую я прожил, и
увидеть то, что я видел. Выйти из семьи, пережившей драму коллективизации и
репрессий 37-го года. Пройти Московский университет - его надо выделить
жирным шрифтом".
Даже в 50-е годы МГУ, размещавшийся тогда на Моховой, был окном в мир
подлинных знаний и оазисом культуры в пустыне идеологического конформизма.
Среди преподавателей юрфака сохранились дореволюционные профессора. Наряду с
обязательными классиками марксизма-ленинизма студенты штудировали римское
право и латынь, историю политических учений, изучали конституции крупнейших
буржуазных государств, начиная с американской, учились ораторскому
искусству. За годы учебы на факультете, как подсчитал однокурсник Горбачева
Рудольф Колчанов, им пришлось сдать 53 экзамена, не считая зачетов.
Даже изучение классиков марксизма, не сводившееся только к сталинскому
"Краткому курсу ВКП(б)", а предполагавшее знакомство с первоисточниками,
было серьезной гимнастикой для молодых умов. А обязанность изучать всех
идейных противников (классиков), которых те ниспровергали и с кем спорили
(спорили же они почти со всеми сколько-нибудь выдающимися интеллектуальными
фигурами своего времени), выводила юрфаковцев за флажки официальной
доктрины, на просторы неортодоксальных и даже запрещенных идей. "У нас в
общежитии, - а в одной комнате на первых курсах жило по 15-20 человек, -
круглые сутки шли яростные теоретические споры, - вспоминает Р.Колчанов. -
Мы без конца делились на идейные течения и фракции. Кто-то цитировал
Троцкого, кто-то мог критиковать Ленина за Брестский мир или даже самого
Сталина, скажем, за примитивный стиль изложения философских идей. Я лично
был поклонником Струве... Конечно, мы были глупыми, сумасшедшими мальчишками
и могли здорово за это поплатиться. Несколько человек со старшего курса за
такие дебаты получили по 10 лет. Но нам повезло, никто не донес".
Прямо со ставропольского поезда Миша Горбачев окунулся в эту
разгоряченную интеллектуальную среду. "Университет возбудил во мне такие
внутренние силы. Привел в движение мыслительные процессы. Страсть и
любопытство переросли в устойчивый интерес к философии, к политике, к
теории. Это и сейчас у меня остается, хотя я себя не считаю теоретиком.
Все-таки я политик, политик", - повторяет Горбачев и дважды, как бы в
подтверждение этого, взмахивает рукой, сжатой в кулак.
Курс был пестрый, большинство составляли только что отвоевавшие
фронтовики, школьников было мало, среди них практически все - медалисты.
Михаил со своей серебряной медалью, полученной в сельской школе, хотя и был
по знаниям чуть выше фронтовиков, но, особенно поначалу, сильно проигрывал
городским сверстникам. Выручали чуть более солидный возраст - 19 лет и,
разумеется, упоминавшиеся уже знаки отличия. Но это только в первый год, а
дальше - никаких снисхождений - все были на равных.