"Алексей Федорович Грачев. Кто вынес приговор (Повесть) " - читать интересную книгу автора

бинтуя кирпичные раны свежим снегом, вскидывая куски толи.
С другого угла стояло длинное, облинявшее снаружи здание бывшей
гостиницы "Неаполь". За гостиницей начиналось хлебо-булочно-кондитерское
заведение Синягина, тоже состоящее из двух этажей, с пристройками во
дворе.
Леонтий дважды обошел проезд, разглядывая дома, окна, в которых
иногда были видны лица людей. Может, кто из них видел налетчика или же
убитого гражданина. Решив так, он стал заходить во дворы, встречаемый лаем
и наскоками собак, грохотом щеколд, кислым выражением на лицах хозяев этих
домов. Его приход отрывал жильцов от дел. Студенты-квартиранты, перестав
читать книги, спустив ноги с кроватей, расспрашивали о подробностях.
В полуподвале девочка-нянька только смотрела испуганно, дергая
неослабевающе люльку, подвешенную к потолку на костыле. В хорошо убранной
комнате двое - муж и жена - пили чай. Отставив чашку, хозяин, растирая
взопревшее лицо снятым с самовара полотенцем, похоже, не отвечал, а
выговаривал:
- Мы же из бани, ай не видишь. Какой же сказ.
Только в одном из дворов, неподалеку от заведения Синягина, повезло
Леонтию. "На козлах" понуро сидел парень без шапки, в пальто, накинутом
прямо на рубашку. Тупо смотрел себе под ноги, обутые в валенки. Он с
трудом поднял голову - в глазах, набухших от влаги, таилась тоска
тяжелобольного человека.
- Из розыска, значит, - прохрипел он. - А я тоже в милиции служил, в
уезде. До армии. А потом вот горел в бронепоезде на Дону. Легкие спалил
начисто, задыхаюсь...
Ветерок, пробиваясь из сада, сквозь чащу деревьев, трепал широкие
полы пальто, поднимал их время от времени, показывал Леонтию голые палки
ног.
- Убили вчера вечером, около десяти часов, человека в Овражьей
улице, - стал рассказывать Леонтий, отводя глаза от больного. - Не слыхал?
Не видел ли чего?
Парень вдруг закашлялся, зацарапал горло желтыми пальцами, сплюнул со
столом:
- Слыхать слыхал, а видеть - нет.
Леонтий постоял немного и повернул к воротам.
- Эй, а ты не мадьяр? - услышал он голос за спиной. Бывший боец,
слабо ступая по снегу, шел к нему. - У нас в полку и китайцы воевали, и
чехи, и немцы, и мадьяры были... Такие вот носари, мадьяры-то...
Леонтий улыбнулся: вот оно что. Ох, уж этот нос. Однажды в
бессарабском селе приняли за молдаванина, украинцы принимали за хохла,
черкес встретился - заговорил на своем языке с ним в Балте, в одном
еврейском местечке евреи уж очень приветливы были к нему, принимали за
своего, вероятно.
- Нет, русский я, - ответил. - Настоящий великоросс.
- Так видел я девушку около этого времени. Прачкой она у булочника
Синягина. Шла домой... Может, и видела кого...
- Как ее зовут?
- Не познакомился, - сказал дрогнувшим голосом бывший боец, - хотел
бы, а стесняюсь. Кому я теперь нужен. До весны не дотяну. Средь ночи как
мешок с песком кто-то кидает на грудь, и не скинешь его, кричу даже,