"Богумил Грабал. Волшебная флейта" - читать интересную книгу автора

блузка нараспашку, и она сказала, что сюда в "Тигр" ее направил
забастовочный комитет университета и что вам надо пойти с ними в театр, там
будет диспут и все такое..." Вот что сказал мне мой друг Бабочка,
преобразившись в Стива Маккуина, с улыбкой посвященного, после чего мы
молчали, лишь поглядывая друг на друга, а потом пришел Ярда, мой читатель,
который тоже строит метро, и сказал: "Вацлавская площадь забита аж до
копыт"... и мы пили пиво, и я дрожал, потому что писать письма Апреленке --
это одно, а вот что сказать молодым людям, если я на четыре поколения старше
их, да вдобавок эта моя славянская слезливость, я знаю, Апреленка, герои
романов господина Достоевского тоже любят плакать, так как страдают от болей
в желчном пузыре, но это все от пьянства... вот и у меня тоже сейчас
приступ, как, бывало, и у самого Достоевского... И наконец по центральному
проходу прошла между столами и стульями та, о которой говорил мой друг
Бабочка... то есть Бабочкой его называют друзья, из-за фильма и главного
героя, которого так звали... Бабочка... Короче говоря, Бабочка взялся рукой
за мочку уха, где у него вытатуирована крохотная бабочка, и тут подошла эта
самая Марсельеза в расстегнутой блузке и джинсах, в одной руке она держала
поллитровую кружку пива, а в другой сигарету, она села к нам и заявила:
"Именем забастовочного комитета, пан Грабал, вы пойдете со мной, мы устроим
диспут, вы не можете отказаться, пойдемте..." А я отвечаю: "Хорошо, девушка,
но у меня только что был инфаркт... ведь я помру прямо у вас на глазах..."
Тут подошли еще двое студентов, парни ростом с Бабочку... и я говорю:
"Послушайте, вот два моих последних письма Апреленке... видишь, Марсельеза?
В них я описал все случившееся, и там есть не только пражские события, но и
история любви..." Девушка с распущенными волосами выглядела в тот момент
так, словно только что сбежала с подмостков (что тогда было - и до сих пор
еще остается - в порядке вещей)... она взглянула на текст, улыбнулась и
поставила допитую кружку на мое письмо Вам, Апреленка, со словами: "А можно
это переписать?" Я говорю: "Можно..." И забастовочный комитет театрально
удалился... а я все так же печально сидел и наконец заказал коробку
испанских маслин и откупорил ее, а пан Дип принес мне кровяную колбасу в
пакете, шепча: "Это вы съешьте дома!" После чего он подсунул мне
пластмассовую тарелку с холодцом... а пан Вацлав принес кулек рогаликов... и
так мы потихоньку ели, и вдруг Бабочка взглянул на часы и сказал: "Господи,
меня же ждет молочный поросенок!"... Вот так мы сидели, и люди разговаривали
со мной, но я был глух, так подкосил меня этот забастовочный комитет
университета... а потом пришел пан Андерле с женой Миладой... оба мне
улыбались, Милада гладила меня по руке, а потом сосчитала сделанные
официантом черточки на моем счете и сказала: "Богоуш, вам нельзя столько
пить!"... а пан Андерле объяснял мне то, что я и без него знал... он нервно
посматривал на часы, приговаривая, что ему пора домой, чтобы не пропустить
последние новости... итак, я вышел вместе с моими друзьями, супругами
Андерле... и на улице мы услышали шум, который все приближался, так как со
стороны Града валила назад гигантская процессия, которую не пропустили
вооруженные люди в белых шлемах... и так против течения, как бывает, когда
реки выходят из берегов, это шествие текло обратно... а я извинился, что,
мол, еще должен забрать друзей из пивной "У библиотеки", где меня ждет
человек, которому я всякий раз даю сотню за слова ободрения, хотя в
ободрении нуждался бы больше всего он сам... но его там не было, и я прошел
мимо любителей пива, которые оставляли иногда хлопья пены на моем синем