"Гораций Гоулд. Вопрос Формы" - читать интересную книгу автора

понравилась. Он потрепал Вуда по голове. И решительно
выставил его за дверь.
Но Вуд не отчаивался. Как бы то ни было, он сумел
проникнуть в редакцию и обратить на себя внимание. Он знал,
что газета - это единственная сила, способная повлиять на
Мосса Осталось лишь решить проблему коммуникации. Но как?
Писать лапой он не мог, и никто в редакции не понял азбуки
Морзе.
Прижавшись к белой бетонной стене, он лихорадочно искал
выход. У него не было ни речи, ни послушных пальцев.
Единственное, что оставалось - лаять. Должен хоть кто-то в
этой толпе услышать в его лае точка и тире.
И, действительно, не одна голова повернулась к нему. Уж
что-что, а внимание-то он к себе привлекал. Но понять его
так никто и не понял.
На какой-то миг он потерял рассудок. Он заметался под
ногами прохожих, заливаясь хриплым отчаянным лаем, прыгая на
людей, которые казались ему понятливее остальных, не
отставая от них, пока не становилось ясным, что послание до
них не дошло.
Никаких результатов, кроме робкого похлопывания по голове
или испуга. Он смолк и опять прижался к стене, чувствуя
себя побежденным. Никому и в голову не придет услышать
морзянку в собачьем лае. Когда он был человеком, он,
наверное, реагировал бы точно так же. Люди видят в его лае
только лишь попытку собаки обратить на себя внимание. И
ничего более.
Он долго рыскал по улицам, завидуя ступающим вокруг него
человеческим ногам, твердо и уверенно идущими в нужном им
направлении. Самоуверенным, эгоистичным ногам, не сделающим
ни одного шага в сторону от своего пути, чтобы помочь ему.
Владельцы этих ног обладали способностью выражать самые
тонкие оттенки мысли и чувства речью, письмом, телефонным
звонком...
Его же голос был всего-навсего хриплым пронзительным
воем, раздражающим людей. Лапы его были пригодны только к
бегу, а заостренная морда не могла выражать никаких
человеческих чувств.
Наконец, после долгих поисков он наткнулся на огрызок
карандаша. Стиснув его в зубах, он затрусил к докам на
Западной улице.
Ветер с реки гонял на берегу многочисленные обрывки
бумаги. Некоторые были довольно большими и относительно
чистыми.
Поймав кусок бумаги, он твердо зажал его в лапах. Языком
и зубами он переместил огрызок карандаша во рту так, чтобы
он находился прямо над бумагой С трудом он вывел большими
печатными буквами: "Я человек". Эти два слова заняли у
него всю страницу, не оставляя места для дальнейшей
информации.