"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

раздваивалась, они выбрали правую, и она не увидела туннеля.
"А мы не поедем через туннель?" - спросила она сэра Бенджамина.
"Нет, моя дорогая",- ответил он.- "Разве ты не помнишь карту? Лунная
Усадьба и деревня лежат в круглой, как чашка, долине между холмами. Туннель
проходит прямо под холмами и ведет во внешний мир. Но Сильвердью не во
внешнем мире, а в нашем".
Это была правда. Они прокатили еще чуть-чуть, и дорога закончилась у
старых полуразрушенных ворот, подпираемых, чтобы не закрылись, камнем, а они
очутились на деревенской улице.
"Какая прелестная деревня",- закричала Мария.- "Красивей и быть не
может".
"Это твоя деревня",- сказал сэр Бенджамин.
"И все люди мне улыбаются!" - продолжала Мария.- "Сэр, они улыбаются,
как будто давно меня знают!"
"Это твои люди",- ответил сэр Бенджамин, приподнимая свою несуразно
огромную шляпу в ответ на улыбки, реверансы и поклоны, делавшие их выезд
похожим на королевский.- "Все в порядке, Мария. Улыбнись и пошли воздушный
поцелуй. Они долгие годы ждали новой принцессы Лунной Долины".
Марии хотелось просто кричать от восторга, глядя на Сильвердью и ее
жителей. На всем западном побережье не было такой деревни и таких жителей.
Побеленные глиняные домики были крыты золотистой соломой и сидели, как в
гнездах, в ухоженных палисадниках, пестревших весенними цветами. По одной
стороне деревенской улицы пробегал ручей, и у каждого домика перед воротами
в палисадник был свой каменный мостик, перекинутый через ручей. За каждым
домиком был сад и огород, где на всех деревьях уже набухли почки.
Деревня казалась процветающей, домики хорошо ухоженными, и кроме цветов
в садах были ульи, ягодные кусты и грядки с зеленью. Дети - крепкие, как
маленькие пони, здоровые и счастливые, их сильные и безмятежные отцы и
матери, старики, розовощекие и улыбающиеся, как дети. Их одежки пестрели,
как палисадники, платья в цветочек, шляпки с яркими лентами, ни мужчинах
были парадные воскресные куртки, бутылочно-зеленые, фиолетовые и лиловые,
еще красивые и только слегка потускневшие от времени.
Вспомнив, сколько безобразного она видела и Лондоне - покосившиеся
дома, детей в лохмотьях, бедных босоногих нищих - Мария сказала сама себе:
"Вот так и должно быть. Так и должно быть всегда в Сильвердью. Я все должна
сделать, чтобы Сильвердью осталась такой". Она расправила плечи, задрала
подбородок и приобрела весьма решительный вид.
"Мы уже подъехали к воротам кладбища",- сказал сэр Бенджамин.- "Мисс
Гелиотроп, мадам, позвольте вашу руку".
Он помог ей выбраться из экипажа, предложил одну руку ей, а другую
Марии, и медленно и торжественно они прошли под аркой старых ворот, мощеная
дорожка вела через церковный двор к церковным вратам. Над их головами
колокола радостно вызванивали мелодию, прекрасней которой Мария не слыхала.
Колокола как будто разговаривали, но она была слишком смущена от
счастья, чтобы разобрать слова. Она подняла глаза на высокую колокольню,
сияющую на солнце, затем взглянула на склоны Райского Холма и ярко-голубое
небо над головой, и ей показалось, что сердце ее сейчас разорвется от
счастья.
Внутри церковь была так же прекрасна, как и снаружи, вверх возносились
красивые колонны, напоминающие стволы деревьев, и арки тоже выплескивались