"Джон Гоуди. Пелхэм, час двадцать три " - читать интересную книгу автора

- Это чисто буржуазное презрение к низшим классам, - заметил он. -
Многие не в состоянии посещать колледж в дневное время.
- Многие люди. Ты не человек, ты - враг рода человеческого.
В нем начала подниматься мрачная ярость; движимый упрямством (а, может
быть, не только упрямством, образующим узкую полоску между любовью и
ненавистью и соединяющим страсть и гнев), Том почувствовал, как его
охватывает сексуальное возбуждение. Он знал, что если Диди это заметит, то
непременно воспользуется своим преимуществом, а потому повернулся к ней
спиной и ушел в противоположный конец комнаты. Выкрашенные оранжевой
краской книжные полки покосились, как пьяные. На распухшей от множества
слоев старой краски каминной доске тоже стояли книги, они же лежали и в
неработающем камине. Эбби Хофман, Джерри Рубин, Маркузе, Фанон, Кон-Бендит,
Кливер - стандартный набор пророков и философов Движения.
Голос девушки достал его и там.
- Я больше не желаю тебя видеть.
Он ожидал и этих слов, и до последнего нюанса выдержал выверенный тон.
Не поворачиваясь, он ответил,
- Думаю, тебе стоит сменить имя.
Том рассчитывал подобным заявлением вывести её из равновесия. Но едва
произнеся эти слова, понял всю их двусмысленность и то, что она неправильно
их истолкует.
- Я никогда не верила в разумность брака, - заявила Диди. - И даже
будь это так, предпочла бы жить с... ну, с кем угодно... чем выходить замуж
за свинью (имеется в виду широко распространенное прозвище американских
полицейских - свиньи - Прим. пер.).
Том оперся спиной о каминную доску.
- Я не собирался предлагать тебе замужество. А имел в виду твое имя.
Диди - слишком легкомысленно для революционера. Революционеры не должны
носить бессмысленных имен. Сталин, Ленин, Мао, Че - все это четкие
диалектические имена.
- Как насчет Тито?
Он рассмеялся.
- Один - ноль в твою пользу. В самом деле, я ведь даже не знаю твое
настоящее имя.
- А какая разница? - Потом, пожав плечами, она добавила, - Дорис, я
его ненавижу.
Кроме своего имени, она ненавидела ещё множество вещей: истеблишмент,
систему, мужской шовинизм, войны, бедность, полицейских и особенно отца,
неизменно преуспевающего финансиста, который обеспечивал её шелком,
атласом, любовью, вставными зубами и образованием в колледже Айви-лиг;
который почти, но не до конца, понимал и её нынешние нужды, и от которого,
к его величайшему огорчению, она принимала деньги только в самых стесненных
обстоятельствах.
Нельзя сказать, что в большинстве своих мыслей и чувств она была
слишком уж не права, но отсутствие последовательности во многих вещах
буквально сводило его с ума. Если она ненавидела отца, ей ни в коем случае
не следовало принимать от него деньги; если она ненавидела полицейских, ей
не следовало спать с одним из них.
Она раскраснелась и стала очень привлекательной и какой-то
беззащитной. Он мягко спросил: