"Джон Гоуди. Пелхэм, час двадцать три " - читать интересную книгу автора

пассажиров, да плюс ещё багаж - больше миллиона фунтов!
Он снова улыбнулся и повернул рукоятку тормоза: поезд подъезжал к
остановке на двадцать восьмой улице.

Том Берри

Закрыв глаза и раскинувшись на сидении в головной части первого
вагона, Том Берри полностью расслабился, успокоенный покачиванием вагона и
усыпленный нестройной мешаниной звуков. В приятной и неясной дымке мелькали
станции, и он не утруждал себя считать их. Ему нужно было выйти на
Астор-плейс, а когда это сделать подскажут привычка и какое-то шестое
чувство, инстинкт выживания, выработавшийся у жителей Нью-Йорка на
многочисленных фазах вооруженного сосуществования с городом. Чтобы
справляться с бесконечными угрозами, они как животные джунглей или растения
адаптировались и выработали специфические средства защиты. Разрежьте жителя
Нью-Йорка, и вы увидите такое строение мозга, такие связи в его нервной
системе, каких нет ни у одного обитателя любого другого города в мире.
Он улыбнулся собственной мысли и задержался на ней, отшлифовывая её и
даже придумывая ту небрежную фразу, которой поделится ею с Диди. Уже не в
первый раз ему пришло в голову, что Диди для него очень много значит. Как
падающее в лесу дерево не шумит, если рядом нет никого, кто может его
услышать, так и для него ничто не имело значения, если он не мог поделиться
этим с Диди.
Возможно, это была любовь. Может быть, именно так можно было
обозначить тот запутанный клубок сумасшелших и противоречивых чувств, его
охватывавших: сексуальное неистовство, враждебность, удивление, нежность и
почти непрерывная конфронтация. Это и есть любовь? Если это действительно
так, то чертовски не похоже на то, как описывают её поэты.
Улыбка погасла, и брови нахмурились, когда он вспомнил вчерашний день.
Он вышел из метро, прыгая через три ступеньки, почти бежал, мечтая о своей
капризной возлюбленной, сердце забилось в предвкушении, что он сейчас её
увидит. Она открыла дверь на стук (звонок уже три года не работал),
развернулась и ушла, не произнеся ни слова.
Том замер у двери, разинув рот с застывшей на губах улыбкой. Даже в
этот момент удивления и растущего гнева она оказалась сильнее его; этому не
мешали даже скрывавшие её красоту брюки из грубой ткани, неряшливо
обрезанные выше колен, очки в металлической оправе, каштановые волосы,
небрежно падающие на щеки.
Он взглянул на пустые глаза и оттопыренную нижнюю губу.
- Ты регрессируешь. Это состояние мне знакомо. Ты впервые его испытала
в три года.
- Тебя блестяще подковали в колледже, - хмыкнула она.
- В вечерней школе.
- Да-да, в вечерней школе. Сонные студенты и преподаватель в мятом
пиджаке, целый час преющий над проблемой, как избавиться от мучительной
скуки.
Он шагнул к ней, стараясь не ступать на потертый рваный коврик, едва
прикрывавший покоробившиеся доски пола. В некоторых местах они
приподнялись, в других - просели, словно их покорежило землетрясением да
так и бросили, и продолжал улыбаться, но уже совсем невесело.