"Иеремия Готтхельф. Черный паук " - читать интересную книгу автора

неприятеля.
И, словно жаждущий в прохладные воды потока, словно герой в битву,
бросился пастор по крутой дороге, вступил в отчаянную схватку, встал между
Зеленым Человеком и Кристиной, которая как раз хотела отдать дитя в руки
Зла. Пастор встал между ними и обрушил на них три святых имени, поднес
святые дары к самому лицу Зеленого Человека и окропил святой водой ребенка,
а заодно и Кристину. И в тот же миг Зеленый Охотник с ужасным воем отпрянул
от него и, задрожав, ушел в землю, словно пылающая зеленая лента. Кристина,
окропленная святой водой, начала с шипением скручиваться, подобно шерсти в
огне. Как известь в воде, стал скручиваться и шипеть ужасный черный набухший
паук на лице несчастной женщины; Кристина съеживалась вместе с ним, и ее
шипение слилось с шипением паука. И вот уже паук сидит, сочась ядом, на
ребенке и злым взглядом пронизывает пастора. А тот продолжает кропить святой
водой, и паук шипит все сильнее, как вода на раскаленном камне; все
громаднее становится паук, все сильнее оплетает он своими мохнатыми
конечностями тело ребенка, и все сильнее сочится ядом взгляд паука,
устремленный на священника. И тогда пастор, вдохновленный пламенной верой,
схватил паука бесстрашной рукой. Словно раскаленные шипы пронзили ее, но он
невозмутимо сжал чудовище, отбросил его в сторону, взял ребенка и быстро
отправился в деревню, чтобы вернуть дитя матери.
Лишь только закончилась схватка, наступило перемирие и на небе: тучи
заспешили в свои темные убежища, мягким светом звезд осветилась долина, в
которой еще недавно так неистово бушевала буря. Сильно запыхавшись, пастор
подошел к дому, в котором совершилось злодейство над матерью и ребенком.
Мать все еще не приходила в себя: пронзительный крик лишил ее остатков
сил; рядом с ней молилась старуха, не утратившая веры в превосходство сил
Добра над Злом. Вместе с ребенком пастор вернул матери жизнь. Когда,
очнувшись, она увидела свое дитя, ее переполнило такое счастье, которое
знакомо лишь ангелам на небесах. И уже на руках матери пастор крестил
ребенка во имя Отца, Сына и Святого Духа. Теперь силы тьмы не были властны
над ним, если только он сам не подчинится им добровольно. Но от этого его
уберег Господь, в чьей власти теперь находилась его душа - ведь тело его
было отравлено пауком.
А душа ребенка вскоре покинула тело, которое все было словно испещрено
ожогами. Долго еще рыдала мать, но именно там, куда возвращается каждая
часть: к Богу - душа, в землю - плоть, - там она и находит свое утешение,
чья раньше, а чья и позже.
Как только пастор совершил святой обряд, он вдруг ощутил странное
щекотание в руке, которой он отшвырнул паука. Глянув, он увидел, что рука
покрыта маленькими черными пятнышками, которые прямо на глазах увеличивались
и набухали, и смертельный ужас закрался в его сердце. Он осенил крестным
знамением женщину, охваченную горем, и заторопился домой: как подобает
настоящему воину, он хотел отнести священное оружие - дароносицу - туда, где
ему надлежит быть, чтобы оно могло послужить и другим. Рука сильно распухла,
черные нарывы вздувались все больше и больше. Смертельную слабость
почувствовал пастор во всем теле, но не поддавался ей.
Когда он вышел на крутой подъем дороги, то увидел Ханса, оставленного
Богом отца, которого не видел с того момента, как покинул на этом месте.
Теперь крестьянин лежал на спине прямо посередине дороги. Его лицо почернело
и чудовищно распухло, а на лбу восседал паук - громадный, черный, жуткий.