"Максим Горький. О русском крестьянстве" - читать интересную книгу автора

Сельский учитель, сын крестьянина, пишет мне: "Так как знаменитый
ученый Дарвин установил научно необходимость беспощадной борьбы за
существование и ничего не имеет против уничтожения слабых и бесполезных
людей, а в древнее время стариков отвозили в овраги на смерть от голода или,
посадив на дерево, стряхивали оттуда, чтобы они расшиблись, - то, протестуя
против такой жестокости, я предлагаю уничтожать бесполезных людей мерами
более сострадательного характера. Например - окармливать их чем-нибудь
вкусным и так далее. Эти меры смягчали бы повсеместную борьбу за
существование, то есть приемы ее. Так же следует поступить со слабоумными
идиотами, с сумасшедшими и преступниками от природы, а может быть, и с
неизлечимо больными, горбатыми, слепыми и проч. Такое законодательство,
конечно, не понравится нашей ноющей интеллигенции, но пора уже перестать
считаться с ее консервативной и контрреволюционной идеологией. Содержание
бесполезных людей обходится народу слишком дорого, и эту статью расхода
нужно сократить до нуля".
Много сейчас в России пишется таких и подобных проектов, писем,
докладов, - очень они удручают, но и они, невзирая на их уродство,
заставляют чувствовать, что мысль деревни пробуждена и хотя работает
неумело, однако работает в направлении, совершенно новом для нее: деревня
пытается мыслить о государстве в его целом.
Существует мнение, что русский крестьянин как-то особенно глубоко
религиозен. Я никогда не чувствовал этого, хотя, кажется, достаточно
внимательно наблюдал духовную жизнь народа. Я думаю, что человек
безграмотный и не привыкший мыслить не может быть истинным теистом или
атеистом и что путь к твердой, глубокой вере лежит через пустыню неверия.
Беседуя с верующими крестьянами, присматриваясь к жизни различных сект,
я видел прежде всего органическое, слепое недоверие к поискам мысли, к ее
работе, наблюдал умонастроение, которое следует назвать скептицизмом
невежества.
В стремлении сектантов обособиться, отойти в сторону от государственной
церковной организации мною всегда чувствовалось отрицательное отношение не
только к обрядам и - всего меньше - к догматам, а вообще к строю
государственной и городской жизни. В этом отрицании я не могу уловить
какой-либо оригинальной идеи, признаков творческой мысли, искания новых
путей духа. Это просто пассивное и бесплодное отрицание явлений и событий,
связей и значений которых мысль, развитая слабо, не может понять.
Мне кажется, что революция вполне определенно доказала ошибочность
убеждения в глубокой религиозности крестьянства в России. Я не считаю
значительными факты устройства в сельских церквах театров и клубов, хотя это
делалось - иногда - не потому, что не было помещения, более удобного для
театра, а - с явной целью демонстрировать свободомыслие. Наблюдалось и более
грубое кощунственное отношение ко храму, - его можно объяснить враждой к
"попам", желанием оскорбить священника, а порою дерзким и наивным
любопытством юности: что со мною будет, если я оскорблю вот это, всеми
чтимое?
Несравненно значительнее такие факты: разрушение глубоко чтимых народом
монастырей - древней Киево-Печерской лавры и сыгравшего огромную
историческую и религиозную роль Троице-Сергиевского монастыря - не вызвало в
крестьянстве ни протестов, ни волнения, - чего уверенно ждали некоторые
политики. Как будто эти центры религиозной жизни вдруг утратили свою