"Максим Горький. О первой любви (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

юности. Мучительно трудно было мне сдерживать эту страсть, - она уже
физически сжигала и обессиливала меня.
Для меня было бы лучше, будь я проще, грубее, но - я верил, что
отношения к женщине не ограничиваются тем актом физиологического слияния,
который я знал в его нищенски грубой, животно простой форме, - этот акт
внушал мне почти отвращение, несмотря на то, что я был сильный, довольно
чувственный юноша и обладал легко возбудимым воображением.
Не понимаю, как могла сложиться и жить во мне эта романтическая мечта,
но я был непоколебимо уверен, что за тем, что известно мне, есть нечто
неведомое и в нем скрыт высокий, тайный смысл общения с женщиной, что-то
великое, радостное и даже страшное таится за первым объятием, - испытав
эту радость, человек совершенно перерождается.
Мне кажется, я вынес эти фантазии не из романов, прочитанных мной, но
воспитал и развил их из чувства противоречия действительности, ибо:
"Я в мир пришел, чтобы не соглашаться".
Кроме этого, у меня было странное смутное воспоминание:
где-то, за пределами действительного и когда-то в раннем детстве, я
испытал некий сильный взрыв души, сладостный трепет ощущения, вернее -
предчувствия гармонии, пережил радость, светлейшую солнца на утре, на
восходе его. Может быть, это было еще в те дни, когда я жил во чреве
матери, и это счастливый взрыв ее нервной энергии передался мне жарким
толчком, который создал душу мою и впервые зажег ее к жизни, может быть,
это потрясающий момент счастья матери моей отразился во мне на всю мою
жизнь трепетным ожиданьем необыкновенного от женщины.
Когда не знаешь - выдумываешь. И самое умное, чего достиг человек, -
это уменье любить женщину, поклоняться ее красоте; от любви к женщине
родилось всё прекрасное на земле.
Однажды, купаясь, я прыгнул с кормы баржи в воду, ударился грудью о
наякорник, зацепился ногою за канат, повис в воде вниз головой и
захлебнулся. Ломовой извозчик вытащил меня, откачали, изорвав мне всю
кожу, у меня пошла кровь горлом, и я должен был лечь в постель, глотая лед.
Ко мне пришла моя дама, села на койку и, расспрашивая, как всё это
случилось со мною, стала гладить мне голову легкой милой рукой, а глаза
ее, потемнев, смотрели тревожно.
Я спросил: видит ли она, что я люблю ее?
- Да, - сказала она, улыбаясь осторожно, - вижу, и это очень плохо,
хотя я тоже полюбила вас.
Разумеется, после ее слов вся земля вздрогнула, и деревья в саду
закружились веселым хороводом. Я онемел от неожиданности, изумления и
восторга, ткнулся головою в колени ей, и если бы не обнял ее крепко, то
наверное вылетел бы в окно, как мыльный пузырь.
- Не двигайтесь, это вредно вам! - строго заметила она, пытаясь
переложить мою голову на подушку. - И - не волнуйтесь, а то - я уйду! Вы
вообще очень безумный господин, я не думала, что такие бывают. О наших
чувствах и отношениях мы поговорим, когда вы встанете на ноги.
Всё это она говорила очень спокойно и невыразимо ласково улыбалась
потемневшими глазами. Она скоро ушла, оставив меня в радужном огне надежд,
в счастливой уверенности, что теперь, с ее доброй помощью, я окрыленно
вознесусь в сферу иных чувств и мыслей.
Через несколько дней я сидел в поле на краю оврага, внизу, в