"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

Поняв, что он думает о себе, Самгин снова и уже озлобленно попробовал
возвратиться к Долганову.
"В сущности - ничтожество".
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он
приехал в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя
сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и
хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал
в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Утром, неохотно исполняя обязанности путешественника, вооруженный красной
книжкой Бедекера, Самгин шагал по улицам сплошь каменного города, и этот
аккуратный, неуютный город вызывал у него тяжелую скуку. Сыроватый ветер
разгонял людей по всем направлениям, цокали подковы огромных мохнатоногих
лошадей, шли солдаты, трещал барабан, изредка скользил и трубил, как слон,
автомобиль, - немцы останавливались, почтительно уступая ему дорогу,
провожали его ласковыми глазами. Самгин очутился на площади, по которой
аккуратно расставлены тяжелые здания, почти над каждым из них, в сизых
облаках, сиял собственный кусок голубого неба - все это музеи. Раньше чем
Самгин выбрал, в который идти, - грянул гром, хлынул дождь и загнал его в
ближайший музей, там было собрано оружие, стены пестро и скучно раскрашены
живописью, всё эпизоды австро-прусской и франко-прусской войн. В стойках
торчали ружья различных систем, шпаги, сабли, самострелы, мечи, копья,
кинжалы, стояли чучела лошадей, покрытых железом, а на хребтах лошадей
возвышалась железная скорлупа рыцарей. От множества разнообразно
обработанного железа исходил тошнотворно масляный и холодный запах. Самгин
брезгливо подумал, что, наверное, многие из этих инструментов исполнения
воинского долга разрубали черепа людей, отсекали руки, прокалывали груди,
животы, обильно смачивая кровью грязь и пыль земли.
"Идиотизм, - решил он. - Зимой начну писать. О людях. Сначала напишу
портреты. Начну с Лютова".
Каждый раз, когда он думал о Лютове, - ему вспоминалась сцена ловли
несуществующего сома и вставал вопрос: почему Лютов смеялся, зная, что
мельник обманул его? Было в этой сцене что-то аллегорическое и обидное. И
вообще Лютов всегда хитрит. Может быть, сам с собой хитрит? Нельзя понять:
чего он хочет?
"Буду писать людей такими, как вижу, честно .писать, не давая воли
антипатиям. И симпатиям", - добавил он, сообразив, что симпатии тоже
возможны.
Память произвольно выдвинула фигуру Степана Кутузова, но сама нашла, что
неуместно ставить этого человека впереди всех других, и с неодолимой,
только ей доступной быстротою отодвинула большевика в сторону, заместив
его вереницей людей менее антипатичных. Дунаев, Поярков, Иноков, товарищ
Яков, суховатая Елизавета Спивак с холодным лицом и спокойным взглядом
голубых глаз. Стратонов, Тагильский, Дьякон, Диомидов, Безбедов, брат
Димитрий... Любаша... Маргарита, Марина...
Потребовалось значительное усилие для того, чтоб прекратить парад, в
котором не было ничего приятного.
"Большинство людей - только части целого, как на картинах Иеронима Босха.
Обломки мира, разрушенного фантазией художника", - подумал Самгин и
вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к
людям. Затем он поискал: где его симпатии? И - усмехнулся, когда нашел: