"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

блаженненькие Сютаевы, Бондаревы да чудаковатый граф, соблазненный ими по
бедности разума его. Ой, нехорошо, дерзко сказал я, - воскликнул он,
неумело притворяясь испуганным. - Но вы, господин Самгин, не думайте, я
ведь гения не отрицаю, художника всесветного превозношу совокупно со
всеми. Однако же полагаю себя вправе сказать: глуп, как гений! И это
касается не одного кого-либо, а вообще гения в искусстве...
- Чернышевский... - начал Попов, сердито сдвинув брови.
Тесть махнул рукой на него:
- Отстань! Семинарист этот был прилежным учеником, а чудотворца из него
литераторы сделали за мужиколюбие. Я тебе скажу, что бурят Щапов был
мыслителем как раз погуще его, да! Есть еще мыслитель-Федоров, но его
"Философия общего дела" никому не знакома.
Он всем телом покачнулся к Самгину, усмехаясь, широко обнажив золотые
клыки:
- Дорогой... Кирилл Иваныч, старообрядцы мы, заплесневели, мохом обросли!
Славянофилы эти наши, народники всякие - старообрядцы всё! И пусть только
какой-нибудь Петр, большой или маленький, начнет нас к Европе
поворачивать, мы орем: "Антихрист! Блаженны кроткие"...
- Мне кажется, вы недооцениваете событий, которые только что... -
заговорил Самгин, но Бердников, схватив его за рукав пиджака, быстро и уже
озлобленно продолжал:
- Не выношу кротких! Сделать бы меня всемирным Иродом, я бы как раз
объявил поголовное истребление кротких, несчастных и любителей страдания.
Не уважаю кротких! Плохо с ними, неспособные они, нечего с ними делать. Не
гуманный я человек, я как раз железо произвожу, а - на что оно кроткому?
Сказку Толстого о "Трех братьях" помните? На что дураку железо, ежели он
обороняться не хочет? Избу кроет соломой, землю пашет сохой, телега у него
на деревянном ходу, гвоздей потребляет полфунта в год.
Самгин, немножко захмелев, уставал слушать этот тонкий, резкий голос.
Интересно, но - много... Да, вот какие мысли носит в себе такой человек.
"Какой человек?" - спросил себя Клим, но искать ответа не хотелось, а
подозрительное его отношение к Бердникову исчезало. Самгин чувствовал себя
необычно благодушно, как бы отдыхая после длительного казуистического
спора с назойливым противником по гражданскому процессу.
Приятно было наблюдать за деревьями спокойное, парадное движение
праздничной толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг
другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка,
смягченная гулом голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто
доносился веселый смех, ржание коня, за углом ресторана бойко играли на
скрипке, масляно звучала виолончель, женский голос пел "Матчиш", и Попов,
свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым пальцем по стакану, вполголоса,
четко выговаривал:

Су вотр жюп бланш
Брийе ля анш...1

Бердников все время пил, подливая в шампанское коньяк, но не пьянел,
только голос у него понизился, стал более тусклым, точно отсырев, да
вздыхал толстяк все чаще, тяжелей. Он продолжал показывать пестроту
словесного своего оперения, но уже менее весело и слишком явно стараясь