"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры
нарядных женщин, рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях;
над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли головы пешеходов в
соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко оркестр отчетливо играл
"Кармен"; веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом голосов, все
было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо
поставленная опера. И над этим праздником, легко пронзая его шум,
извивалась тонкогласая, остренькая речь Бердникова; обсасывая спаржу, он
говорил:
- Мы - народище не волевой, а мыслящий, мы не столько стремимся нечто
сделать, как хотим что-нибудь выдумать для всеобщего благополучия.
Мессианство, оно же как раз и ротозейство. Извините. Воля у нас не
воспитывалась, а подавлялась, извне - государством, а изнутри разлагала ее
свободная мысль. О народе усердно беспокоились, все спрашивали его: "Ты
проснешься ль, исполненный сил?" И вот он проснулся, как мы того желали, и
нанес государству огромнейшие убытки, в дребезг, в прах и пепел разорив
культурнейшие помещичьи хозяйства.
- У него именьишко сожгли, - равнодушно сказал Попов, разливая шампанское.
- И скот прирезали, - добавил Бердников. - Ну, я однако не жалуюсь. Будучи
стоиком, я говорю: "Бей, но - выучи!" Охо-хо! Нуте-кось, выпьемте
шампанского за наше здоровье! Я, кроме этого безвредного напитка, ничего
не дозволяю себе, ограниченный человек. - Он вылил в свой бокал рюмку
коньяка, чокнулся со стаканом Самгина и ласково спросил: - Надоела вам моя
болтовня?
- Я слушаю вас с глубоким интересом, - вполне искренно ответил Самгин.
- Однако помалкиваете.
- Неразговорчив.
- Осторожность - хорошее качество, - сказал Бердников, и снова Самгин
увидал лицо его комически сморщенным. Затем толстяк неожиданно и как-то
беспричинно засмеялся. Смеялся он всем телом, смех ходил в нем волнами,
колыхая живот, раздувая шею, щеки, встряхивая толстые бабьи плечи, но смех
был почти бесшумен, он всхлипывал где-то в животе, вырываясь из надутых
щек и губ глухими булькающими звуками:
- Ппу-бу-бу-бу... Самгин подумал:
"Он должен бы смеяться визгливо".
- Великий мастер празднословия, - лениво, однако с явной досадой сказал
Попов, наливая Климу красного вина. - Вы имейте в виду: ему дорого не то,
что он говорит, а то - как!
- Слышите? - подхватил Бердников. - В эстеты произвел меня. А то -
нигилистом ругает. Однако чем же я виноват, ежели у нас свобода-то мысли
именно к празднословию сводится и больше никуда? Нуте-ко, скажите, где у
нас свободная-то мысль образцово дана? Чаадаев? Бакунин и Кропоткин?
Герцен, Киреевский, Данилевский и другие этого гнезда?
- Это он, кокет, вам товар лицом показывает, вот, дескать, как я толсто
начитан, - все так же лениво и уже подразнивая проговорил Попов. Тело
Бердникова заколебалось, точно поплыло, наваливаясь на стол, кругленькие
глазки зеленовато яростно вспыхнули, он заговорил быстрее, с присвистами и
взвизгиваньем:
- Нет, погоди! Ты покажи-ко мне, вместо Бакуниных с Кропоткиными, русских
Оуэнов, Фурье, Сен-Симонов, покажи, ну? Ду-шеч-ка, у нас их заменяют