"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

- Папашей именует меня, а право на это - потерял, жена от него сбежала, да
и не дочью она мне была, а племянницей. У меня своих детей не было: при
широком выборе не нашел женщины, годной для материнства, так что на
перекладных ездил... - Затем он неожиданно спросил: - К политической
партии какой-нибудь принадлежите?
- Нет, я не занимаюсь политикой, - суховато ответил Самгин.
- Большая редкость в наши дни, когда как раз даже мальчики и девочки в
политику вторглись, - тяжко вздохнув, сказал Бердников и продолжал
комически скорбно: - Особенно девочек жалко, они совсем несъедобны стали,
как, примерно, мармелад с уксусом. Вот и Попов тоже политикой уязвлен,
марксизму привержен, угрожает мужика социалистом сделать, хоша мужик, даже
когда он совсем нищий, все-таки не пролетар...
Попов, разливая водку в рюмки, угрюмо сдвинул к переносью кустики бровей,
чмокнул, облизал губы и вполголоса просипел:
- А вы для чего? Вы, такие вот, кругленькие, перевоспитаете его в
пролетария, это же и есть ваша задача...
- Ну, ладно, я не спорю, пусть будет и даже в самом совершенном виде! -
живо откликнулся Бердников и, подмигнув Самгину, продолжал: - Чего при мне
не случится, то меня не беспокоит, а до благоденственного времени,
обещанного Чеховым, я как раз не дотяну. Нуте-с, выпьемте за прекрасное
будущее!
Подняв рюмку к носу, он понюхал ее, и лицо его сморщилось в смешной, почти
бесформенный мягкий комок, в косые складки жирноватой кожи, кругленькие
глаза спрятались, погасли. Самгин второй раз видел эту гримасу на рыхлом,
бабьем лице Бердникова, она заставила его подумать:
"Забавный болтун. И, кажется, не глуп".
Его особенно удивляла легкость движений толстяка, легкость его речи. Он
даже попытался вспомнить: изображен в русской литературе такой
жизнерадостный и комический тип? А Бердников, как-то особенно искусно
смазывая редиску маслом, поглощая ее, помахивая пред лицом салфеткой,
распевал тонким голоском:
- Люблю почесать язык о премудрости разные! Упрекают нас, русских, что
много разговариваем, ну, я как раз не считаю это грехом. Церковь
предупреждает: "Во многоглаголании - несть спасения", однако сама-то
глаголет неустанно, хотя "и пора бы ей видеть, что нас, пестрый народ,
глаголы ее не одноцветят, а как раз наоборот. Нам, господин Самгин, есть о
чем поговорить. Европейцы не беседуют между собой на темы наши, они уже
благоустроены: пьют, едят, любят, утилизируют наше сырье, хлебец наш
кушают, живут себе помаленьку, а для разговора выбирают в парламенты
соседей своих, которые почестолюбивее, поглупее. Социалистов выкармливают
на эту роль, они и разговаривают публично о расширении условий для еды,
питья, семейной жизни. О душе в парламентах не разговаривают, это даже и
неприлично было бы, и даже смешно. А мы ведь все как раз о душе. Мы -
кочевой народ, на полях мысли не так давно у Лаврова с Михайловским
паслись, вчерась у Фридриха Ницше, сегодня вот травку Карла Маркса жуем и
отрыгаем.
Попов неумело и жестоко резал утку, хрустели кости, из-под ножа
выскальзывали куски, он ворчал:
- О, чорт...
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая, видел вдали, за стволами деревьев,