"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 3." - читать интересную книгу автора

как будто определила не только отношения с нею, а и еще нечто, более
важное. На дворе грохнуло, точно ящик упал и разбился, Самгин вздрогнул, и
в то же время в дверь кабинета дробно застучала Варвара, глухо говоря:
- Отопри! Я' - не могу одна, я боюсь! Ты слышишь?
- Слышу, но не отопру, - очень громко ответил он. Варвара замолчала, потом
снова стукнула в дверь.
- Оставь меня в покое, - строго сказал Самгин и быстро пошел в спальню за
бельем для постели себе; ему удалось сделать это, не столкнувшись с женой,
а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему:
- Варюша сказала, что она эти дни у Ряхиных будет, на Волхонке, а здесь -
боится она. Думает, на Волхонке-то спокойнее...
С этого дня время, перегруженное невероятными событиями, приобрело для
Самгина скорость, которая напомнила ему гимназические уроки физики: все, и
мелкое и крупное, мчалось одинаково быстро, как падали разновесные тяжести
в пространстве, из которого выкачан воздух. Казалось, что движение событий
с каждым днем усиливается и все они куда-то стремительно летят, оставляя в
памяти только свистящие и как бы светящиеся соединения слов, только фразы,
краткие, как заголовки газетных статей. Газеты кричали оглушительно,
дерзко свистели сатирические журналы, кричали продавцы их, кричал
обыватель - и каждый день озаглавливал себя:
"Восстание матросов" - возглашал один, а следующий торжественно объявлял:
"Борьба за восьмичасовой рабочий день".
34
Раньше чем Самгин успевал объединить и осмыслить эти два факта, он уже
слышал: "Петербургским Советом рабочих депутатов борьба за восьмичасовой
день прекращена, объявлена забастовка протеста против казни кронштадтских
матросов, восстал Черноморский флот". И ежедневно кто-нибудь с чувством
ужаса или удовольствия кричал о разгромах крестьянством помещичьих
хозяйств. Ночами перед Самгиным развертывалась картина зимней, пуховой
земли, сплошь раскрашенной по белому огромными кострами пожаров; огненные
вихри вырывались точно из глубины земной, и всюду, по ослепительно белым
полям, от вулкана к вулкану двигались, яростно шумя, потоки черной лавы -
толпы восставших крестьян. Самгин был уверен, что эта фантастическая и
мрачная, но красивая картина возникла пред ним сама собою, почти не
потребовав усилий его воображения, и что она независима от картины,
которую подсказал ему Дьякон три года тому назад. Эта картина говорит
больше, другая сила рисует ее огненной кистью, - не та сила восставшего
мужика, о которой ежедневно пишут газеты, явно - любуясь ею, а тайно,
наверное, боясь. Нет, это действует стихия сверхчеловеческая: заразив
людей безумием разрушения, она уже издевается над ними.
Порою Самгин чувствовал, что он живет накануне открытия новой, своей
историко-философской истины, которая пересоздаст его, твердо поставит над
действительностью и вне всех старых, книжных истин. Ему постоянно мешали
домыслить, дочувствовать себя и свое до конца. Всегда тот или другой
человек забегал вперед, формулировал настроение Самгина своими словами.
Либеральный профессор писал на страницах влиятельной газеты:
"Люди с каждым днем становятся всё менее значительными перед силою
возбужденной ими стихии, и уже многие не понимают, что не они - руководят
событиями, а события влекут их за собою".
Прочитав эти слова, Самгин огорчился, - это он должен бы так сказать. И,