"Александр Горохов. Аферисты - Славные времена (повесть) " - читать интересную книгу автора

Какие-то непонятные пятна от дверей гостиной к кухне - черные пятна
на чистом паркете пола - привлекли его внимания. Впечатление было такое,
будто неряшливая хозяйка проволокла по полу мокрую тряпку и забыла затереть
за собой лужи.
Ничем особо не насторожившись, Альфред Викторович аккуратно поставил
на пол чемодан и двинулся вдоль грязного следа на кухню, движимый лишь
чувством природного и, следует признать, повышенного любопытства. До кухни
нужно было сделать около полуторы дюжины шагов, но уже на третьем - Альфред
Викторович сообразил, что вовсе не любознательность толкнула его вперед, а
звонкий сигнал опасности, колокольчиком зазвеневший в затылке. А на пятом
шагу Альфред Викторович осознал, что пятна на полу совсем даже не черного
цвета, а скорее бурого, а уж если набраться смелости и признать очевидный
факт, то по краям эти пятна имели явственный красный оттенок.
Следовательно, вполне возможно - кровь.
С момента этого открытия ноги Альфреда Викторовича приобрели ватную
упругость, задрожали, переставлялись вперед сами по себе, хотя все тело
рвалось назад - к чемодану, автомобилю, дороге, в какую-нибудь нору
поглубже забиться и нишкнуть. Он замер на пороге кухни, включил свет,
присмотрелся и еле слышно произнес.
- Матка Бозка, ченстоховска!
В этот критический момент его жизни, следует признать, что
причастностью к шляхетскому племени аристократов Комаровских Альфред
Викторович хвалился зря - никакого отношения его родословная к польским
панам не имела, по сути дела - он был чистейший русак. Но ему нравились
водка "Выборова" и легенда о своем рыцарском происхождение и потому, кроме
выражения: "матка бозка ченстоховска", он ещё использовал всем известные:
"дзенькую, пане", "прошу, пане", "пся кревь" и "дупа", что соответствует
грубому олределению "задница" - по русски.
- Мать твою так! - перевел свою молитву на родной язык Альфред
Викторович, закрыл глаза - открыл, но пейзаж на кухне не изменился.
Молочно-розовый, обнаженный и мускулистый торс Федора Чуракова лежал
ничком на полу. На крутых ягодицах были туго натянуты почти прозрачные
трусы, а более ничего надето не было. В откинутой левой руке он сжимал
большое махровое полотенце, а правая - подломилась под грудь. Темноволосая
голова уткнулась в пол, вернее: в лужу крови, которая дымилась - как
показалось Альфреду Викторовичу. При категорической безжизненности
расслабленного тела оно как - то выгнулось посредине, будто бы под живот
Чуракову подложили подушку.
Альфред Викторович в полном бессилии опустился на четвереньки и
заглянул под тело, тут же обнаружив, что где-то в районе солнечного
сплетения торчит длинная ручка ножа. Но самого клинка не было видно, только
рукоятка: черная гладкая, с потеками крови. Пальцами правой руки Чураков
словно бы ещё хватался за рукоятку ножа, в предсмертной судороге пытаясь
вырвать клинок из груди.
Но с другой стороны, мелькнуло в голове Альфреда Викторовича, быть
может, несчастный сам себе вонзила в тело этот нож? Или упал на него,
удерживая в руке? От глубокой обиды на жену - выбрал именно такой азиатский
способом самоубийства?
То есть - выгнал жену, отправил домой охранника Ишака, (или в
обратном порядке) помылся в ванне, надел чистые трусы и нанизался на