"Александр Городницкий. Деревянные города (Главы из книги "И вблизи, и вдали")" - читать интересную книгу автора

попавшему, который с криком "жрите, сволочи" срывал с себя накомарник или
вдруг начинал стрелять по комарам из пистолета. Пришлось отправить его в
психбольницу...
Кстати, огнестрельное оружие, столь щедро нам тогда выдававшееся, было
сплошь немецкое, трофейное. Техники и работяги таскались с длинными и
неудобными винтовками системы "маузер", однако, как говорили, с большой
дальнобойностью, а начальники партий щеголяли с внушительными и безотказными
"парабеллумами" или маленькими изящными "вальтерами". Перед каждым партийным
"сабантуем"* по раз и навсегда заведенному закону все оружие сдавалось
завхозу и пряталось под замок до окончательной опохмелки.

* Имеются в виду, очевидно, не партхозактивы, а коллективные пьянки
всей партией (геологической) - Ред.

Не лучше комаров оказалась и мошка, приходившая во второй половине лета
вслед за комарами. Если от комаров помогали хотя бы отчасти накомарники и
диметилфталат, то от мошки не помогало решительно ничего. Она спокойно
проходила через накомарники и сетки пологов, а забираясь под одежду, всегда
выедала кожу в самых тесных местах, чаще всего на ногах (сапоги!) и на
запястьях рук, туго стянутых резинкой "энцефалитного" костюма. Да еще все мы
носили "линию обруча" от накомарника и поэтому быстро приобрели об так
мучеников с постоянными кровавыми ранами на лбах, не говоря уже о руках и
ногах. В вечернее время мошка обычно тучами собиралась в палатке на
внутренней стороне тента, под самым ее коньком, и полагалось осторожно,
чтобы не спалить палатку, быстро выжечь ее свечой или обрывком подожженной
газеты.
В жаркие августовские дни мошка иногда перемещается по тайге крутящимся
черным столбом, напоминающим смерч. Не дай вам Бог ненароком попасть в него!
Я хорошо запомнил, как один молодой работяга из Ленинграда, прорубая в тайге
просеку для геофизиков, нечаянно оказался на пути такого смерча. Мошка
объела его за десять минут так, что пришлось срочно вызывать санрейс
самолета из Игарки.

Начало работы на Крайнем Севере совпало, не могло не совпасть, и с
первым моим общением с авиацией и авиаторами. До путешествия в Игарку я ни
разу ни на чем не летал, поэтому первый мой в жизни воздушный полет случился
в июне 1957 года, когда на биплане АН-2, который летчики называли
"Аннушкой", нас перевозили на базу партии на реке Горбиачин. Помню старт в
игаркском аэропорту "Полярный", расположенном на острове посреди Енисея.
Самолет оторвался от земли, накренился на правое крыло, делая разворот, и
мне больно придавили ногу поехавшие по металлическому полу вьючные ящики и
какие-то седла, а в маленьком круглом иллюминаторе стремительно понеслись
подо мной бревенчатые дома, штабели леса, вспыхнувшая ослепительным солнцем
серая енисейская протока с дымящими посреди нее пароходами, и, наконец,
зеленые полосы тайги вперемежку с зеркальными осколками болот. Тогда я
испытал острое чувство настоящего счастья и обретения своего главного места
в жизни, казалось - сбылась моя главная мальчишеская мечта о превращении в
"настоящего мужчину", обживающего тайну, обряженного в штормовку и резиновые
сапоги с длинными голенищами...