"Александр Городницкий. Деревянные города (Главы из книги "И вблизи, и вдали")" - читать интересную книгу автора

"погулять" в Игарку.
Вторым, уже общедоступным местом культурных развлечений" был клуб
лесопильного комбината, единственное в то время каменное здание,
возвышавшееся в верхней части города, куда мы так же регулярно таскались на
танцы, и где нас, экспедиционников, нещадно било местное население, легко
опознавая нашу социальную принадлежность по экспедиционным курткам...
Поскольку попутные поиски урана там, где его не было (да и не могло быть),
практически ничего не давали, а план геологической съемки "горел", меня,
помимо моих геофизических обязанностей, начальство подключило и к
геологической съемке, благо подготовка выпускника Горного института это
вполне позволяла. Мне выдали карту, молоток, геологический компас и бросили
вместе со всеми геологами в съемочные маршруты.
Ориентироваться по рельефу в таежных условиях практически невозможно.
Солнце обычно затянуто облаками: где север, без компаса не определишь. А уж
карты! Они хоть и были секретными, составленными под эгидой славной системы
НКВД в незапамятные годы, но уж точностью, даже стотысячные, не отличались.
Изображенных на них ручьев на месте, как правило, не оказывалось, а если и
были, то текли не туда.
Больше всего надежд возлагали обычно на аэрофотоснимки, на которых
можно было разобрать и лесные массивы, и болота, и сеть рек с ручьями.
Приходилось поэтому во время маршрута часто останавливаться и определять
свое место нахождения, но удавалось это далеко не всегда. Помню, и в
пятьдесят седьмом, и в пятьдесят восьмом году то и дело пропадали в тайге
люди. Так, в пятьдесят восьмом году заблудился где-то в бассейне реки
Горбиачин и погиб в тайге гидрогеолог Сиденко. У меня же с того времени
надолго остался синдром "определения своего места" в лесу, даже пригородном.

Сибирские комары. Первое мое знакомство с ними состоялось на реке
Горбиачин, неподалеку от Игарки, на базе разведочной геофизической партии.
Выданные нам накомарники помогали не очень, да к тому же выяснилось, что в
жаркие и влажные июльские дни в них трудно дышать, когда идешь по тайге, по
кочкарнику, таща на себе рюкзак с образцами, палатку, карабин и всякую
прочую тяжелую дребедень. Была еще, правда, противокомариная жидкость -
диметилфталат, которая, если ею густо намазаться, на какое-то время
отпугивала кровопийц, но, во-первых, она быстро выдыхалась, а во-вторых,
разъедала потеющую кожу и вызывала долго не проходящее раздражение. Так что
польза от него была лишь на привалах.
Вечером, перед тем как устроиться на ночлег в палатке, каждый долго
натягивал кисейный полог над своим спальником, потом надо было осторожно
забраться туда, законопатить все дырки и тщательно и методично перебить всех
комаров, оказавшихся внутри. После этого можно было на какое-то время уснуть
под непрерывное гудение крутящихся снаружи комаров. Ободряя нас, салаг,
начальник партии говорил нам с усмешкой: "Разве это комары? Вот будут комары
- в три слоя будут комары!". "Когда "Большой комар" стоит, - продолжал он
дальше, увлеченный собственной неуемной фантазией и нашим испуганным
вниманием, - приходится кидать палку в воздух, чтобы определить, где
солнце".
Мы в страхе ждали прихода "Большого комара" и не заметили, как комар
понемногу сошел. На самом деле, как я понял тогда, к жизни "в комарах" надо
было относиться спокойно, не в пример одному молодому геологу, впервые сюда