"Елена Горбачевская. Не имей сто рублей..." - читать интересную книгу автора

- Двухсоток?
- Да нет же, соток! Двухсоток здесь еще нет! - теперь уже и я
потеряла терпение.
- Сейчас посчитаю, - и он принялся раскладывать на тахте свои мятые
сокровища.
Всего оказалось тридцать восемь купюр. На момент конца июля сумма в
тридцать восемь тысяч рублей была более чем существенной. Однако их состояние
оставляло желать лучшего. Помятые, замусоленные, они лишь при очень сильном
воображении могли сойти за деньги, только что вышедшие с монетного двора.
В те времена, помнится, многие и так с недоверием относились к
белорусским деньгам, предпочитая старые, проверенные советские купюры. А если
попытаться расплачиваться купюрами самого высокого номинала, да еще и в таком
затрапезном состоянии, можно было запросто угодить в милицию. Что слабо
согласовывалось с нашими планами наискорейшего возвращения.
- Ничего страшного, мама! Немножко работы, и мы приведем их в
нормальный вид, - утешил меня сынок.
- А как ты собираешься это сделать?
- Так, как и всегда. Проутюжить, а самые помятые - сначала намочить.
Говорят, хорошо еще в молоке их вымачивать.
И мы дружно принялись за работу. Со стороны могло сложиться
впечатление, что орудует банда фальшивомонетчиков. Но мы же никого не
собирались обманывать. Деньги-то были самые настоящие. Только немного
поношенные. Как не позавидовать в этот момент каким-нибудь американцам или
англичанам, валюта которых не меняется десятилетиями, а то и столетиями. А если
и меняется, то вышедшие из употребления купюры можно сдать в любом банке.
Да, а еще не вошедшие в употребление? Как, например, новые
долларовые сотки и пятидесятки?
Ладно, американцы - американцами, а мы терпеливо намачивали и
утюжили наши родные белорусские денежки. Наиболее замызганные даже стирали
мылом. Прямо наркомафия, да и только!
Наибольший эффект, как ни странно, давало вымачивание в молоке с
последующей утюжкой. Вопреки ожиданиям, купюры не становились темными, а
наоборот, делались гладкими и хрустящими, словно только что из-под печатного
станка.
Меня посетила было светлая мысль - накрахмалить наиболее затрепанные
денежки, да я от нее отказалась, так как после утюжки все бумажки и так
приобретали необходимую жесткость. Конечно, оборванные края от этого целыми не
становились, но некоторые, самые размахрившиеся купюры мы подрезали на
полмиллиметра с помощью фоторезака. Становились, как новенькие!
Правда, Санька переусердствовал в процессе "отмывания" денег. Ему
вдруг стукнуло, что лучше всего они отстираются с использованием щетки.
Отстирались. Только вместе с грязью отошла и часть краски. Так что выглядели
они после этой процедуры, словно старое платье - слегка поблекшими и
полинявшими. Вдобавок на сгибах краска сходит быстрее всего, но ее с успехом
заменяет грязь, и бумажка продолжает оставаться более-менее однородной по
цвету. А после стирки белые полосы вообще бросаются в глаза.
В общем, после завершения этого творческого процесса часть купюр не
подлежала дальнейшему использованию, так и не поддавшись реставрации. В итоге
осталось тридцать три "зубрика". Тридцать три тысячи рублей по меркам 1992
года. Это много или мало? Не знаю. Точнее, не помню. Хотя телевизор-то стоил