"Николай Горбачев. Звездное тяготение" - читать интересную книгу автора

Да, да, верно поет Владька. Какое мне дело до вас до всех? Именно в
этом весь секрет: еще раньше, чем услышал эту песенку, мне становится ясно
-- как щитом, броней отгородился от всего прошлого. Я должен был это сделать
и сделал за те дни, когда узнал, что жребий мой брошен - "забрили". Меня
судьба разделяла, отрывала от привычного мира дел, отношений, связей и
толкала в новое, неизвестное. К этому нужно быть готовым...
- Гошка, ты будешь писать мне часто-часто? Да?
Голос тихий, взволнованный, ресницы вздрагивают в ожидании; ждут и
глаза Ийки - узкие орешины миндаля. Они совсем близко, на голубоватых
белках отчетливо видна тонкая сеточка прожилок. А я продолжаю думать о том,
что это последняя наша близость.
- Не лучше... три года не писать двух слов и грянуть вдруг как с
облаков? - спрашиваю с улыбкой.
- Но ведь и в армии дают отпуск, приезжают!
- Приезжают, да не все, - обида вдруг подкатывается к груди. - И
знаешь... стоим так в последний раз. Тебе не кажется?..
Глаза ее расширяются, застывают, но в следующую минуту, словно поняв
наконец смысл моих слов, она закрывает лицо ладонями.
- Ты эгоист!
- Правда всегда эгоистична.
- Тебе хочется поссориться.
- Нет, но "много их еще, всяческих охотников до наших жен..."
По-моему, Пушкин сказал... Или Маяковский?..
Когда перестал бренчать на гитаре Владька, когда он подошел - не
заметил. За спиной раздался сухой звук гитары: Владька предупредил о своем
появлении.
- Ну, дражманы, леди и джентльмены, все! - с деланным равнодушием
произносит он. - Труб властные звуки слышите?
Впереди холодно сияет зеленый глаз светофора, крутым черным дымом
отдувается в мутное небо паровоз, набирая пары; у вагонов с раскрытыми
настежь дверями - разномастное кишащее месиво людей. С хрипотцой летят
бьющие по сердцу призывные звуки трубы.
Ийка дергается, целует меня в щеку. Сую руку Владьке и чувствую - он
жмет ее как-то особенно, будто радуется, что наконец уезжаю. В левой руке
его появляется сигара - он ее держал, точно свечку.
- Вот, возьми, натуральная гаванская, первый сорт. Береги. Закуришь,
когда одержишь достойную викторию. - Он многозначительно подмигнул, поведя
наглыми глазами на Ийку. - В армии тоже не святые монахи...
Глупые, подлые намеки! Первой мыслью было - оборвать его, ляпнуть по
костлявой руке, чтобы сигара полетела в грязный, мазутный песок, но тут же
вспомнил - мне больше всего хотелось уколоть Ийку, и сказал:
- Ладно, давай. Условия приняты.
Заталкиваю сигару механически в карман, бросаюсь к вагонам.
- Муж мой, Сын Неба, прощай! - с дурашливой трагичностью кричит вслед
Владька.
Неужели все слышал? Оборачиваюсь, на ходу не очень громко, но с
выражением и истинным наслаждением бросаю:
- Подлец!
Он не обиделся, с улыбкой замотал головой на длинной шее, свободно
болтающейся в толстом валике свитера.