"Николай Горбачев. Звездное тяготение" - читать интересную книгу автора

- Неспокойно спал, дергался, говорил непонятное... Солнце взошло и
прямо тебе в лицо. Думала, от этого. Закрыла штору, тампоны сняла. Приходил
на обход Михаил Васильевич со студентами-практикантами. Будить не стали.
Сейчас кварц включу, будем сушиться, мигенький!
Она говорит певуче, с обычной своей картавостью, но быстро, как и
делает все.
Я стеснялся этой маленькой плотной женщины в халате, туго перетянутом в
полной талии. Она ухаживала за мной, как за беспомощным ребенком, кормила с
ложечки, делала уколы, ставила клизмы... И чтобы приглушить в себе это
чувство, я отвечал ей обычно с грубоватыми нотками в голосе. Пусть думает,
что мне все равно теперь. Вижу ее насквозь, да и не только ее... Что я стою?
Подопытный кролик, с которым надо обращаться осторожно, предупредительно, а
то, чего доброго, скопытится - тогда прощай еще один научный эксперимент!
Так ведь сказал Михаил Васильевич: "Для меня это беспрецедентный, невиданный
фактум".
"Брось, Гошка!" - с измученными нотками, бывало, просила меня Ийка,
когда изводил ее своими шутками. Да, я умел шутить хладнокровно, зло и
бравировал этим. Но теперь мне не до шуток. Для меня впереди - неизвестное,
страшное, о чем не хочется думать.
Все это пронеслось у меня в секунду, но в следующий миг я улыбнулся. У
сестры, когда она волнуется, на чистом лбу смешно собираются три коротенькие
горизонтальные морщинки, гладенькие, не резкие. И тогда видно, как
просвечивает ее тонкая, словно пергаментная от всевозможных мазей кожа.
Наконец лицо Галины Николаевны принимает обычное выражение - она
поняла, что со мной ничего не случилось. Торопливо повторяет:
- Посушимся, мигенький.
Каблучки ее топают от койки, она проворно подкатывает кварцевую
установку, напоминающую зубоврачебный станок с грибом-лампой, наклоняется,
щелкает выключателями. Между разошедшимися полами халата на ее спине мне в
щели видна салатовая, с белой оторочкой нейлоновая комбинация. Потом она
поворачивает чуть покрасневшее после наклона лицо, и я вижу ее глаза,
зеленоватые, с желтыми, воском отливающими белками. Конечно, с ней связана
эта кошачья ассоциация. Приснится же такое! Вот взять и рассказать ей...
Но вместо этого с усмешкой - хотя никакой такой усмешки, конечно, на
моей изуродованной роже не увидеть! - говорю:
- Надоела вам, наверное, хуже горькой редьки возня с этими больными,
лежачими и ходячими?
- С чего ты взял, мигенький?
- Кругом дефективные. Наглядное проявление закона естественного отбора
Дарвина. Так называемые отходы или слабые индивидуумы, уступающие место
другим.
Сестра теперь что-то делала возле тумбочки в углу палаты. Обернулась,
сощурив глаза, будто хотела вникнуть в тайный смысл моих слов. Поняла мою
иронию:
- Не будь злюкой - борода не вырастет.
- Мне не грозит больше такая опасность!
- Нет, мигенький, не говори так. Не знаешь нашего Михаила Васильевича.
- Все хороши, когда спят. Беда - спят мало!
- Ну что ты! Он с виду только суровый, зато сердце доброе. И золотые
руки хирурга.