"И.Горбатко. Дело полковника Петрова " - читать интересную книгу автора

незаконным, меня задержала полиция за несоблюдение комендантского часа. Она
провела рутинный обыск у меня дома и обнаружила огнестрельное оружие.
По такому обвинению полагалась смертная казнь, но я заявил, и
впоследствии держался этого показания даже на допросах с избиениями в
полиции, что оружие было оставлено у меня двумя людьми, которые (я уже знал
это) были убиты во время сопровождения беженцев через границу. Поскольку
полиция не смогла опровергнуть мои показания, меня приговорили к трем
месяцам тюремного заключения. У меня до сих пор время от времени
наблюдается рецидив дизентерии, которую я подхватил тогда в тюрьме.
После освобождения из тюрьмы я был назначен руководителем театра
музыкальной комедии. Когда в июне 1940 года вернулись советские войска, я
продолжал работать на этой должности.
Наш театр стал коллективным, но мой статус не изменился. Я и ещё двое
человек были избраны в руководящий комитет, а поскольку я знал русский язык
и мое политическое досье было чистым, то мое положение было устойчивым.
Однако общая политическая ситуация в городе ухудшилось, и то здесь, то там
людей начали арестовывать. Количество и частота арестов росли, и многих из
тех, кого арестовали, больше никогда уже не видели. В повседневной жизни
людей поселился страх. Каждый задавался вопросом, кто будет следующим в
списке НКВД (теперь это уже МВД). Лица, которые занимали какие-либо
властные или административные должности были подвержены даже большему риску
ареста, чем простые люди, так как легко становились мишенью анонимных
обвинений со стороны своих подчинённых.
Поэтому я не очень удивился, когда однажды осенней ночью раздался
громкий пугающий стук в мою дверь и я был доставлен в НКВД. Меня посадили
лицом к стене в ярко освещенной комнате под наблюдением вооруженных
охранников. Этот процесс так называемого "размягчения" продолжался
несколько часов. Ощущение было ужасным, и только мое знание русского языка
и советского менталитета позволило мне вырваться оттуда на свободу.
Однако я знал, что это было первым и, возможно, последним
предупреждением о том, что ожидало нас в будущем, и решил, не тратя попусту
времени, бежать с советской территории. Сложность заключалась в том, что и
многие другие люди на оккупированной советскими войсками территории думали
таким же образом, а советские власти не были намерены позволить кому - либо
покинуть страну.
Но мне повезло. Еще до этого, когда литовцы посадили меня в тюрьму, я
по ошибке упустил возможность зарегистрироваться в качестве постоянного
жителя Вильно. Когда красные вновь захватили страны Балтии, меня отнесли к
категории беженцев и выдали соответствующий документ, несмотря на тот факт,
что я почти всю мою жизнь прожил в Вильно. Это сыграло свою роль, когда
осенью 1940 года советские власти издали декрет о том, что все постоянные
жители должны автоматически получить литовское гражданство, а всем беженцам
будет предоставлено право обратиться с ходатайством о предоставлении
советского гражданства или о разрешении выехать за границу. Получение
разрешения выехать за рубеж зависело от наличия иностранной въездной визы.
Ловушка заключалась в том, что в Литве не было дипломатических
представительств иностранных государств. Для получения иностранной визы
требовалось выехать в Москву, а такая поездка была возможна только при
наличии специального разрешения, которое, в свою очередь, невозможно было
получить.