"Борис Леонтьевич Горбатов. Письма товарищу " - читать интересную книгу автора

донские степи, кубанские пшеничные просторы, и снежные гребни Кавказа, и
черные вышки Баку... Ни шагу назад, товарищ! Ни пяди врагу! Ни пяди!


2

Товарищ!
Мы деремся с тобой на родной земле, и донские степи - друзья нашей
юности, и Северный Донец - река нашего детства.
Но вот рядом со мной дерутся узбек Аскар Шайназаров, и таджик Шотманбай
Курбанов, и Хачик Авакьян из Армении, и Лаврентий Микава из Грузии, и
азербайджанцы Исса Карджиев и Магарем Алиев - приятели из Шамхора. Они
пришли сюда с Кавказских гор и среднеазиатских степей драться за мой Донбасс
и за твой Дон, товарищ. Недолго оставалась для них чужой наша природа. Они
осмотрелись, привыкли и полюбили пропахшие порохом и полынью наши степи.
Скоро они говорили:
- Эй! И у нас такой бугор есть. И у нас такой камень есть. И у нас
такой сад есть. Только у нас сад больше. Га! Персик у нас, апельсин у нас...
А тут вишня... ничего... Вишня тоже сладкий фрукт... Дон тоже прохладная
река...
И теперь казались грузину холмы и скалы донецкого кряжа отрогами
Кавказских гор, и теперь казались узбеку пыльные донские степи продолжением
бескрайних, знойных, солончаковых среднеазиатских просторов. И Дон стал для
них Курою, Тереком, Амударьей, как для украинцев Дон стал Днепром, для
белорусов - Березиной, для уральцев - Камой, для сибиряков - Енисеем.
И люди в донских хуторах и станицах, в донецких поселках и городах были
все те же простые, родные, советские люди, ласковые к другу, лютые к врагу.
И земля у нас общая - дорогая, заветная, советская земля.
И враг у нас общий - злобный, ненавистный, проклятый враг.
...И когда вступал в партию Аскар Шайназаров, рекомендовать его
вызвались трое: русский, украинец и еврей - его боевые товарищи. Потому что
нет на земле братства более кровного, чем братство в бою. И нет друга верней
и надежней, чем тот, с которым ты под одной шинелью спал, под одним дождем
мок и в бою бился рядом.
...И когда санитар таджик Шотманбай Курбанов выносил раненых с поля
боя, он не спрашивал их, какого они роду и племени, земляки или нет. Он
просто подставлял свою могучую широкую спину и бережно нес их из огня боя
навстречу жизни, как несут самого дорогого друга.
...И чтоб Хачик Авакьян не скучал и родного языка не забывал, его
русские друзья по окопу приносили ему армянские книги и газеты. Они
говорили:
- Читай, Хачик, читай нам вслух. Ничего.
Случалось, что вместо армянских книг они приносили ему грузинские. Он,
смеясь, качал головой, а они смущенно оправдывались:
- Кто ж его разберет? Не по-нашему писано!
И они терпеливо учили Авакьяна русскому языку, и каждый учил по-своему,
и теперь Хачик говорит на таком языке, какого и не придумаешь: в нем много и
русских, и украинских, и татарских слов, и одни слова он произносит
по-волжски - окая, другие - по-полтавски - гекая, словно отпечаталась в его
языке многонациональная дружба военных парней из его окопа.