"Борис Леонтьевич Горбатов. Письма товарищу " - читать интересную книгу автора

...И когда на хутор коварно и неожиданно глухой ночью ударили немцы,
шесть человек стойко стали на защиту родного клочка земли. И эти шестеро
были: грузины Микава и Тевдорадзе, украинец Дубовик, азербайджанец Гусейнов,
русский Штрихунов и веселый комвзвода Соселия, дирижер самодеятельного
оркестра, в котором русская балалайка в лад пела с грузинским чонгури.
Они стали, эти шестеро, железной стеной, и ночь была глухая, и бой
горячий, путаный, и тогда, чтоб бить врага вкруговую, стали шестеро спиной к
спине, и спина грузина Лаврентия Микава тесно прижалась к спине Дубовика, а
Штрихунов всей кожей почувствовал жаркую спину Гусейнова. Так они дрались,
отстаивая хутор, и не было в этот миг для них земли родней и дороже, чем эта
полынью пропахшая степь. И Лаврентий Микава бился за донской хутор и
солнечную Грузию, а Гусейнов - за донской хутор и знойный Азербайджан, а
Дубовик - за донской хутор и истерзанную Украину, а Штрихунов - за донской
хутор и за Россию-мать и все вместе - за Советскую Родину.
...И не было на всем нашем фронте воина более славного, более любимого,
чем разведчик Сираджитдин Валиев, узбек из Ферганы.
На его родине, в золотой Фергане, вода журчит в прохладных арыках, а
драться Валиев пришел за мой пыльный и дымный Донбасс.
На его родине, под кипарисами, мирно спят его предки, а умер
Сираджитдин Валиев в бою подле шахты и там похоронен.
Вся дивизия плакала, когда хоронили Валиева. Таманцы, железные воины,
не скрывали своих слез. Полковник плакал, комиссар вытирал глаза. Но горше
всех плакала маленькая штатская старушка: у нее на квартире жил Валиев, и
она называла его своим третьим сыном.
Она показала нам карточку двух других, и мы увидели широкоплечих,
рослых донских парней, и волосы у них были светлее ржи и глаза синее неба.
Вот какие у нее были сыны, товарищ, дрались они где-то на Западном. Но никто
из нас не удивился, что третьим, названым, сыном она признала невысокого
смуглого узбека, с черными волосами и глазами, как горячие угли. Да, он был
ей сыном, этот пламенный узбек, и хорошим сыном, товарищ, - он славно дрался
за мать!
Товарищ! Ты любишь Родину так, как любил ее Сираджитдин Валиев. Он
дрался за советскую землю, и каждую пядь земли, за которую он дрался, он
считал родной. И отдал за нее жизнь.
Мы не забудем Валиева. Мы никому не позволим его забыть! Отшумит война,
зарубцуются раны, задымят заводы, и люди освобожденного Донбасса благодарно
вспомнят Сираджитдина Валиева, парня из далекой Ферганы.
Русские, украинцы, грузины, узбеки, мы станем на Дону железной стеной,
как стояли те шестеро ночью в донском хуторе, станем спина к спине, чтоб
бить врага вкруговую, чтобы чувствовать жар товарища, и свяжем себя великой
воинской клятвой: ни шагу назад, товарищи! Ни пяди земли врагу! Ни пяди!


3

Товарищ!
Разве не слышишь ты, как стучится месть в твое сердце? Спроси свою
совесть: разве расквитался ты с врагом? Разве простил ты им замордованную
Украину? Заплатил за взорванный Донбасс? Отомстил ли полной мерой за
виселицы в Ростове, за руины Киева, за муки Таганрога, за слезы наших жен,