"Борис Леонтьевич Горбатов. Непокоренные " - читать интересную книгу автора

- Что? - удивленно уставился на него Штейн и расхохотался. - А, хорошая
шутка! Я понимаю. Шутка мастера.
- Я черный рабочий! - строго повторил Тарас.
Штейн посмотрел на него и увидел упрямые, суровые стариковские складки
у рта и острый подбородок, упершийся в палку.
- Руки! - вдруг закричал он исступленно. - Покажи руки, свинья!
Тарас, усмехаясь, протянул ему свои руки. Сильные, жилистые руки в
давних бугорках отвердевших мозолей, ладони, в которые навеки въелась
железная пыль и машинное масло.
- Это чернорабочего руки? - крикнул Штейн. - Это руки мастера, господин
Яценко. Это золотые руки. Им цены нет. Но Германия умеет ценить такие руки.
- Я черный рабочий! - опять повторил Тарас и встал, опираясь на палку.
Штейн тоже встал. Их взгляды скрестились. Штейн был здешний немец. Он
хорошо понимал не только русский язык, но и русский взгляд.
- Хорошо! - задыхаясь, закричал он. - Чернорабочий? Отлично. Нам нужны
и чернорабочие. Пойдешь чернорабочим. Не пойдешь - понесут. Будешь
упираться - живым закопаем в землю.
Штейн сдержал свое слово. Теперь каждое утро за Тарасом заходил
полицейский гнать на работу. Тарас надевал какое-то тряпье, брал палку и
выходил. Ни разу он не надел своей спецовки. - Я свой рабочий мундир не
опозорю! - Полицейский обходил еще несколько квартир, пока не собиралась вся
партия непокорных заводских стариков. Так, под конвоем, их и гнали через
город. Так, под конвоем, пригоняли на завод.
Они входили в старые, знакомые заводские ворота. Перед ними лежал труп
завода. Скорчившееся, обуглившееся железо. Глыбы мертвого камня.
Старики шли по заводу... Высокой травой заросли дорожки. На стенах
выступил лягушечий мох. Черные вороньи гнезда в стропилах. Хмурое дырявое
небо. Рыжий бурьян бушует там, где некогда бушевало раскаленное железо.
Вдруг падает ржавая балка: подпоры прогнили и рухнули. Облака бурой пыли
подымаются над руинами. Испуганно взлетают вороны. Кричат хрипло и тревожно.
Бьются крыльями о стропила. И долго-долго еще носятся и кружатся над
развалинами цеха, как над трупом.
Мастера идут под конвоем по кладбищу завода, сами похожие на скелеты.
Все опустили головы: страшно глядеть на развалины. Вокруг запах мертвого
железа, тяжелая тишина. Только шарканье ног по ржавым плитам.
Непокорных стариков пригоняют к развалинам электростанции. Их
заставляют разбирать полуразрушенные стены и расчищать площадку. Ну что ж!
Ломать стену они будут, строить - никогда. Они делают это медленно и
насмешливо. Немец-надсмотрщик злится: русский не умеет работать! Русский
есть ленивый осел! Тарас усмехается: поглядел бы ты, немец, как русский
"лентяй" шуровал здесь, когда сам себе был хозяином, как ворочал тяжким
молотом Петр Лиходид, какой азарт кипел здесь, какой пот был на рубахах.
Когда немец уходит, старики сразу бросают "работу". Кряхтя, усаживаются
на камни. Закуривают. Знаменитые мастера сидят тут на развалинах. Они
сложили эти цехи. Они их и разрушили. Кому из них доведется воскрешать?
- Сколько тебе лет, Тарас? - спрашивает старик Артамонов, пенсионер.
- Шестьдесят, Пал Петрович, - почтительно отвечает Тарас.
- Молодой еще! - вздыхает Артамонов. - Здоровый. Ты доживешь.
И все с завистью глядят на ширококостого, кряжистого Тараса. Да,
дожить, дожить бы! Дождаться! Дни, недели остались до освобождения, у