"Борис Леонтьевич Горбатов. Непокоренные " - читать интересную книгу автора

всё могли. Могли - и это было хуже, чем если б уж убили. Над домиком Тараса,
как и над каждым домиком в городе, черной тенью распластался страх.
Законов не было. Не было суда, права, порядка, строя. Были только
приказы. Каждый приказ грозил. Каждый запрещал. Приказы точно определяли,
каких прав лишен горожанин. Это была конституция лишения прав человека.
Человеческая жизнь стала дешевле бумажки, на которой было напечатано:
карается смертью.
Дом больше не служил убежищем человеку. Замки не оберегали ни его
жизнь, ни его имущество. Люди редко жили или спали в домах. Они прятались в
погребах и сараях. Заслышав цокот кованых сапог, они забивались в щели. Если
б были пещеры в городе, люди ушли бы в пещеры, зарылись бы в норы, только б
не жить под "новым порядком".
Вся жизнь обывателя состояла теперь в том, чтобы спрятаться. Спрятаться
от немца, посторониться, когда он шагает по улице, укрыться, когда он входит
к тебе в дом, уклониться, когда он тебя ищет.
А гитлеровец шагал и шагал по городу, выпятив грудь, вытянув, как
цапля, ноги, надвинув на низкий лоб каску, шагал с тупым воодушевлением
автомата и все давил, мял, топтал, - жить было невозможно.
Жить было невозможно, но надо было жить.
Как жить? От этого вопроса нельзя было отмахнуться. Нельзя было сказать
себе: "Нас это не касается". Перед каждым человеком в городе встал этот
вопрос: как жить, что делать? И каждый человек должен был сам его решить для
себя и для своей совести.
Теперь часто по вечерам приходил к Тарасу сосед, Назар Иванович. Сорок
лет прожили рядом, крыша в крышу, сорок лет ссорились. А сейчас общая беда
соединила их, - сидели все вечера вместе, курили, вздыхали...
Обычно разговор начинал Назар. Беспокойный человек, он целыми днями
слонялся по городу.
- Иду я сегодня по улице, - рассказывал он, - вижу, тротуары чинят.
Сердце у меня так и упало. Боже ты мой, думаю, неужто навсегда, навеки
упрочается в нашем городе немец?
- Этого быть не может. Тротуары! - фыркал Тарас. - Тротуары -
видимость. Тротуар они могут переделать, а душу мою переделать могут? Могут
они меня или тебя в немцев превратить? Память мою они вытоптать могут?
Нет! - он с силой качал головой. - Нет, не хозяева они в нашем городе -
пришельцы. Как пришли, так и уйдут.
Назар пожимал плечами.
- Давно и стрельбы не слышно и самолетов наших не видать. Хоть
побомбили бы нас, что ли, все на душе веселее б стало. Далеко фронт ушел,
ох, далеко! Под Волгу.
- Фронт ушел, фронт и придет. Верить надо.
- Ох, верить, верить!
Махорочный дым полз по низкому потолку, бился о ставни...
- Как жить, Тарас Андреич? - тоскливо спрашивал Назар. - Нет, ты мне
сказки: как жить? Что делать?
- А это решай каждый, как совесть велит, - отвечал Тарас.
- Совесть драться велит! А драться чем? Безоружные мы с тобой старики,
Тарас.
- Топор есть - стариковское оружие, верное. - Тарас задумчиво качал
головой. - К партизанам бы путь найти! Хоть и стары мы с тобой, Назар, а все