"Гор Геннадий Самойлович. Деревянная квитанция" - читать интересную книгу автора

А то место, где бушуют и пенятся пороги Тельдекпеня, - это
рассыпавшиеся куски брошенной Сартакпаем скалы.
Эпос - это еще не опошленное волшебное слово, способное превратиться в
лес, в гром, в гремящее синее тело реки, в белку, прыгнувшую на ветку кедра,
и одновременно в разбуженное твое сознание и снова стать паузой, тишиной,
завитком дыма над крышей, курганом, где лежит свернувшись прошлое и грезит,
словно видя сны.
Почему создатели эпоса видели мир, словно смотрели на него то сквозь
быстрину горного потока, то сквозь паузу задремавшего тысячелетия?
Не так ли видел мир и Вернадский, к которому на консультацию приходили
геологические эпохи и звездные скопления, тоскующие по человеческой мысли,
способной все понять и объяснить.
Реки - это наши двоюродные сестры. Эпос об этом догадался раньше, чем
наука.
Я бывал в Горном Алтае в разные годы, и край навсегда врезался в мое
сознание, словно мне каким-то чудом удалось посадить в раму Катунь, радугу,
повисшую над лесом, и старого охотника, несущего тушу только что убитого
козла.


Лето тысяча девятьсот пятидесятого года.
Я еду по дорогам Горного Алтая с радиопередвижной машиной,
обслуживающей высокогорные аилы, глухие углы, где еще есть старики, не
имеющие представления о технике XX века.
Передо мной сидят два старика и напевают эпическое сказание, а рядом
стоит незнакомый им предмет и записывает песню.
И только старики кончили петь и закурили свои похожие на сук трубки,
как магнитофон с удивительной точностью повторил песни, воспроизведя снова
утраченные минуты и неповторимые интонации сказителей-певцов.
Старики с ужасом вскочили, заподозрив приезжих, в том числе и меня, в
колдовстве.
Поляна, на которой мы сидели, и конусообразный аил, крытый корой
лиственницы, вдруг стала точкой пересечения двух времен - далекого прошлого
с настоящим.
А потом мы собрали всех жителей поселка и устроили радиоконцерт.
Не об этом ли концерте мечтал Велимир Хлебников, когда писал:
"Мусоргский будущего дает всенародный вечер своего творчества, опираясь на
приборы Радио, в просторном помещении от Владивостока до Балтики под
голубыми стенами неба... Он, художник, околдовал всю страну, дал ей пение
моря и свист ветра! Каждую деревню и каждую лачугу посетят божественные
свисты и вся сладкая нега звуков".


Чингиз Айтматов в повести "Белый пароход" изобразил подспудную связь
чистой, детской души с такой же чистой, первозданной природой.
Убита оленья важенка, символ всего прекрасного, растоптана пьяными
ногами детская душа.
Маралы с их живыми, наполненными молодящей кровью рогами - это душа
леса, кусок древнего эпоса, созданного природой.
Шебалинский оленесовхоз. Круглые горы и черные, почти голые лиственницы