"Гор Геннадий Самойлович. Деревянная квитанция" - читать интересную книгу автора

с двумя-тремя ветвями. Глядя на эти ветви, можно подумать, что дует сильный
ветер. А ветра нет. Деревья буранов, метелей и гроз - они раз навсегда
взметнули в сторону свои ветви, словно охваченные сильным ветром.
Марал, высоко поднявший свое тело уж не для того ли, чтобы доказать,
что он не подчинен необходимости, открытой Ньютоном и названной земным
притяжением? Но необходимость взяла верх над свободой, и дрожащий нервный
зверь с набухшими кровью весенними рогами остался по эту сторону изгороди,
на много километров опоясывающей лес оленесовхоза. А потом он стоял в
панторезном станке и, тихо мыча от боли, расставался с рогами.


Безмолвие.
Голос кукушки и голос самого леса, из глубины перекликающегося с
кукушкой на трубящем оленьем языке.
Если бы я был поэтом, я бы вписал в свои стихи олений голос леса и
кукушкино эхо, долетающее как бы из другого мира, звон ручья и бег марала,
пытающегося перескочить через двухметровую изгородь. А потом я увез бы эту
тишину, олений прыжок и голос алтайской кукушки вместе с исписанным
блокнотом.


Картина Чевалкова "Телецкое озеро" своей яркой отчетливостью напоминает
аппликацию. Но не из цветной играющей глянцем бумаги вырезал художник горы и
синие волны, он осторожно отрезал кусок алтайского неба своими волшебными
ножницами и приклеил к холсту.
А на берегу стояли теленгиты и без всякого удивления смотрели, как
художник кроит из неба и застывших, онемевших волн платье для своей нарядной
картины.


Олень вошел в мое сознание и разбудил картину, только что запертую в
вечное молчание и тишину. Но произошло это не здесь и не сейчас, а там и
давно, когда еще был жив гениальный ненецкий художник Панков, умеющий
превращать цвет в музыку.
В раннем детстве в баргузинской тайге я смотрел на работу тунгусского
шамана, который, выбиваясь из сил и обливаясь потом, пытался создать чудо.
Но чудо ему не давалось, и шаман упал у горящего костра, тяжело дыша.
Кто-то сказал про чудо, что это тот же случай, но изменивший статистике
и решивший посмеяться над законами науки.
На вопрос, что такое чудо, дал ответ самый крупный биохимик и биофизик
XX века Альберт Сен-Дьердьи.
Он писал: "Между физикой и биологией есть существенное различие, физика
- это наука о вероятностях. Если какой-нибудь процесс 999 раз происходит
одним путем и только 1 раз другим, то физик, не колеблясь, скажет, что
первый путь и есть истинный.
Биология - это наука о невероятном, и я думаю, что в принципе для
организма существенны только статистически невероятные реакции. Если бы
метаболизм осуществлялся в результате ряда вероятных и термодинамических
спонтанных реакций, то мы сгорели бы и вся машина остановилась бы, подобно
часам, лишенным регулятора".