"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу авторачерез них. Его темная рубашка мокро блестела и липла к телу, дождевые струи
барабанили по его крупной, лысой, с седым венчиком голове, бежали по лицу, срывались с бровей, носа, ушных мочек. Но старика не заботило, что он весь мокр и мокнет, он словно бы совсем не замечал льющего дождя. - Ай, какая авария! Что же ты так мало плачешь, надо плакать гораздо громче, раз такая авария! Но у меня почему-то уже прекратились слезы, - в старике, в хриплом его насмешливом голосе, в маленьких его темных глазах было что-то такое, что я почувствовала - мы уже не одиноки с мамой на этой ужасной дороге, под холодным дождем, вот она - та помощь, которая нас вызволит из беды. Старик поднял из грязи нашу тележку, отскочившее колесо. - Какой экипаж! Где вы достали эти музейные колеса? На них, наверное, ездил еще царь Петр. Их надо было бы положить к его памятнику в Петровском сквере... В одну минуту старик достал из своей клади кусок толстой проволоки, плоскогубцы, стал обматывать сломанную ось этой проволокой, соединяя ее половины. Кисти рук у него были большие, точно бы вспухшие, грубо-мозолистые, темные от какой-то старой, въевшейся грязи, действовал он быстро, ловко, толстая проволока покорно его слушалась. Он поставил тележку на колеса, проверил ее прочность, налегая на нее своим весом, сказал нам с мамой в своей насмешливой манере: - Не ручаюсь еще за двести лет, но вам ее вполне хватит. Он сам уложил на тележку наши мешки и покатил ее из-под обрыва. Дышал он хрипло, грудь его высоко ходила под облепившей его рубашкой, но он не остановился, пока не взобрался на самый верх. бы не починили. Я просто не знала, что и предпринять... - А! - отмахнулся старик от маминых слов - будто он сделал такой пустяк, о котором даже не стоит разговаривать. - Люди должны помогать друг другу, если они люди... Вы лучше оденьте во что-нибудь теплое вашу девочку, она уже как синий баклажан... Во мне соединились в одно: страх, с которым я переходила мост, только что пережитое горе, что поломалась наша тележка, холод дождя, что промочил меня всю и щекочущими струями тек по моей груди и спине, и я дрожала так, что вся тряслась и у меня даже стучали зубы. Мама достала из мешка мое осеннее пальтишко, набросила мне на плечи. Я изнутри стиснула руками воротник, чтобы пальто плотнее меня охватило и поскорее под ним согреться. Пока мы этим занимались, старик сошел вниз за своей тележкой, втащил ее наверх. Когда мы двинулись с места - он шагал по дороге уже далеко впереди, блестя своим мокрым лысым теменем, белея сединою волос, оставшихся у него лишь у самой шеи. - Ты узнала этого дядю? - спросила мама. - Где-то я его видела, а где - не знаю... - Это же примусный мастер Шпарак. Помнишь, мы к нему в мастерскую у завода Ленина носили примус? Я сразу же вспомнила. Вот отчего мне в первую же минуту показалось знакомым его широкое, обвисшее складками лицо, почудилось, что я уже слышала его хриплый, насмешливо-добродушный голос. Я вспомнила прокопченную фанерную будку, втиснутую в простенок между двумя домами, глухую черноту внутри - |
|
|