"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу автора

гуще, такое количество народа на улицах я видела только в дни демонстраций.
Было даже удивительно, что в городе, до того - безлюдном, попрятавшемся,
забившемся в укрытия, столько жителей, что столько горожан не успело уйти с
нашими отступающими войсками. Не знаю, есть ли точная цифра, сколько людей
обратили немцы в изгнанников, но в потоке бредущих горожан и без всяких цифр
было видно, какая огромная масса народа отдана бедствию. Те, кто пережил
это, сейчас говорят - двести пятьдесят тысяч. Четверть миллиона... Думаю,
цифра эта соответствует правде...
Жестокая судьба досталась в военное лихолетье многим нашим городам.
Ничто не сравнится с трагедией ленинградцев. Воронежцам, попавшим под власть
оккупантов, выпала своя трагедия. Все до единого они были лишены крова,
ограблены, рассеяны по оккупированным областям вплоть до старой границы.
Тысячи - увезены в Германию на рабский труд, тысячи - обращены в таких же
рабов за одну лишь пустую похлебку и жалкий ломоть хлеба на оккупированной
земле в немецких хозяйствах, снабжавших их армию продовольствием. Не знаю,
считал ли кто-нибудь, сколько из этих тысяч, из двухсот пятидесяти тысяч
умерло от голода, болезней, было расстреляно за провинности и для устрашения
остальных, по планам сокращения русского населения, сколько все-таки выжило
и вернулось на пепелища своих домов... По тому, что я видела, слышала,
знаю, - едва ли половина...
Наша тележка была нагружена не так уж тяжело, но катить ее по булыжным
мостовым представляло нелегкий труд, она вихлялась из стороны в сторону,
мешки кренились, норовили соскользнуть. Нам с мамой приходилось
останавливаться, поправлять мешки, крепче затягивать веревку, которой мы их
обвязали.
Я не помню улиц, по которым мы шли вместе со всеми людьми, я никогда на
них не бывала раньше. Мне казалось, что они бесконечно длинны.
Из одной уличной колонки текла вода. Совсем тоненькой струйкой. Но это
было как чудо. Безводье городского водопровода длилось уже так давно, все
уже полностью отвыкли, что он может действовать. Десятки людей окружали эту
колонку, десятки рук одновременно подставляли под тоненькую струйку кружки,
стеклянные и жестяные банки, бутылки, алюминиевые и эмалированные бидончики.
Мне нестерпимо захотелось пить, вид прозрачной струи разжигал жажду.
Мама достала наш пустой бидончик, мы уже успели выпить всю воду, что с собой
захватили. Но сколько мама ни пыталась в толпе сгрудившихся у колонки людей
подставить его под струйку, в наш бидончик так ничего и не попало...
Все же город закончился, впереди открылись пустые, холмистые поля.
Последние городские строения, оставшиеся позади, стали отдаляться - и стало
видно, какая тяжелая, мглистая туча дыма покрывает город. Эту тучу мы видели
все время, все дни, пока шли до Хохла, - и на переправе через Дон, и с
высокого заречного донского берега возле деревни Петино и Орловки, и из
задонской степи, и даже уже придя в Хохол, до которого от Воронежа
километров сорок...
В этот день мы отошли от города совсем недалеко. Я натерла на ладонях
водяные мозоли об оглобельную перекладину, за которую мы тащили тележку,
мама, оступившись, подвернула ногу, стала хромать. И, в конце дня, увидев
первых людей, располагающихся сбоку дороги на ночлег, мы остановились тоже.
Спали мы рядом с тележкой, достав из мешков и расстелив наши пальто.
Я проснулась раньше мамы, еще при самом начале рассвета, открыла глаза,
увидела над собой лучистые белые звезды, совсем такие, как на потолке нашей