"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу авторасемейные рассказы о дедушке, я хорошо себе представляла, почему ему
нравилось заниматься цветами, возиться в своем маленьком саду. Он был литейщик, отливал многопудовые колокола, работа у него была грубая, грязная, весь день - шум и грохот, удушливая гарь и вонь. А дома его утешали пестрые клумбы, с раннего лета до поздней осени дышащие нежными ароматами, бесконечно меняющие свои краски. Бабушка любила сад, гордилась черными розами, за ними ухаживали все ее сыновья, когда они росли и жили еще дома, все они вложили в сад свой труд. Особенно - последний, дядя Леня, о котором бабушка, как только мы пришли, сказала с горестным вздохом, что, наверное, его уже нет в живых: на днях она видела про Леню плохой сон; должно быть, это ей весть... Ведь он в противотанковой артиллерии, которая всегда на передовой; разве там можно уцелеть... Бабушка никуда не хотела уходить из своего дома, - так она нам сразу же решительно объявила и держалась на этом стойко, не позволяя себя уговорить. Она знала в своей жизни много передряг, в гражданскую войну город занимали белые, властвовали какой-то момент анархисты, тоже было много всяких страшных приказов, угрожающих трибуналами, расстрелами, но все эти приказы она пережила, авось переживет теперь и немецкие. Ничего им не сделают, таким старухам, если они останутся; одна слепая, другая едва ходит, - похожи они на партизанок? Такое даже пьяному в голову не взбредет... Здание пожарной части напротив бабушкиного дома сгорело, соседние дома были избиты осколками, крыши на них взодраны точно чьими-то когтями. А бабушкин дом, на удивленье, стоял нетронутым, без единой царапины. Наверное, потому, что был такой маленький, вросший в землю, неприметный, совсем затерянный среди других домов улицы. Возникало чувство, что он и дальше величиной, бабушкины слова и доводы - вовсе не бессмысленны, ее дом - наглядное им подтверждение. Пока мама вела с бабушками разговоры, я походила по саду, по своим любимым местечкам. В листве яблонь краснела созревающая анисовка. Яблони были тоже делом рук дедушки, его стараний. Грядки с цветами имели заброшенный вид; одни стебли высохли уже совсем, другие вяло никли, - бабушкам нечем было поливать свой цветник. Но черные розы выглядели еще крепко, несмотря на июльскую сушь, месячное безводье, в котором пребывал город. Половину той ежедневной воды, что удавалось раздобывать бабушкам для себя, молочный бидончик, не больше, они выливали черным розам, делились с ними, как с равными членами семьи. Мне стало нестерпимо жаль эти кусты, нежные, хрупкие бутоны - как что-то такое же живое, чувствующее, как я сама. Как, как оставить их одних! Их ждет только страдание и мучительная смерть от жажды, как уже случилось это с другими цветами... Я вполне понимала бабушку, почему она не хочет, не может оторвать себя от всего этого - от дома, в котором она прожила шестьдесят лет, от сада, в котором каждая былинка взращена ее заботами, знает прикосновения ее рук. Для нее здесь все живое, и не просто живое - все здесь или она сама, или дедушка, или ее сыновья - дядя Миша, дядя Федя, дядя Леня... В бабушкином доме все стояло на своих привычных местах, лежали полосатые половички; как всегда, во всех комнатах золотисто горели лампадки, ласково светились по углам ризы больших и малых икон. Бабушка угостила нас хорошим обедом: наваристой куриной лапшой. Это была ее последняя курица, бабушка зарезала ее утром, до нашего прихода. Не |
|
|