"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу автора

мальчишек, разорвалось сразу несколько осколочных бомб...
Многие из горожан утверждали, что самолет все-таки не ушел, его сбили
за городом. Это были просто слухи, но люди охотно подхватывали их, чтобы
хоть так утолить свои чувства.
Налет выглядел случайным, ничего не предвещающим. Но у "юнкерса" была
какая-то цель, не просто так появился он над городом, для чего-то. Скоро
последовали другие налеты, уже не одиночных "юнкерсов", а группами. Тревоги
стали каждую ночь. В одно и то же время, около полуночи, в репродукторах
истошно выла сирена, в небе шарили лучи прожекторов, находили серебряные
крестики "юнкерсов", заунывно постанывающих моторами на большой высоте.
Город вздрагивал от мощных батарейных залпов тяжелых зениток. Тьма вокруг
"юнкерсов" мерцала розовыми звездочками разрывов. Но хоть бы один загорелся,
распустил хвост дыма, рухнул вниз! Бомбардировщики проплывали невредимыми,
на смену им в лиловом лунном небе появлялись другие, а какой-нибудь край
города или левобережный горизонт вспухал заревом бушующего пожара...
Мы с мамой уже не ночевали в своей комнате; загодя, с вечера, как все
другие жильцы дома, располагались в подвале, постелив на досках, положенных
на каменный пол, кроватные матрацы, а в головах устроив мешки с зимней
одеждой. Все жильцы притаскивали с собою в чемоданах, узлах или мешках
домашние вещи, а главное - одежду, опасаясь остаться безо всего, если вдруг
разбомбят дом.
Мама буквально сходила с ума от беспокойства обо мне и разрывалась
надвое - между мной и госпиталем. Днем она поручала меня соседкам, но это
было ненадежно, во время тревоги, в страхе и панике, каждая из этих женщин,
занятая своими детьми, могла забыть о чужом ребенке. Мама стала брать меня с
собой в госпиталь, но там мне не было места, я только путалась у всех под
ногами и было еще страшней: в госпитальное здание уже попала бомба, раненые,
врачи, сестры были напуганы, при реве сирены поднимались суета, переполох,
все ходячие лавиной неслись по лестницам в подвал, санитары тащили носилки с
ранеными, маме было не до меня в эти минуты, меня могли просто раздавить, и
совсем некому было мне помочь и за мной приглядеть. И я стала опять
оставаться дома, а мама при каждой бомбежке там, у себя, в госпитале,
трепетала от страха за меня: жива ли я, где застала меня сирена, цел ли наш
подвал?
В нем прятались не только все из нашего дома, но и жильцы соседних
домов, чуть не половина улицы: подвал был глубокий, основательный и,
прикрытый сверху двумя кирпичными этажами, казался надежной защитой от любой
бомбы. Даже стокилограммовая фугаска свободно пронизала бы этажи и
разворотила бы подвал со всеми набившимися в него людьми. Но тогда еще мало
знали о силе авиационных бомб, и людям под каменными сводами было легче, чем
в своих стенах, которые шатались от каждого близкого разрыва и слитных
ударов крупнокалиберных зенитных орудий на Кадетском плацу.
При каждой дневной тревоге в подвал приводили детсадовских малышей.
Детсад еще действовал, в подвале для него был отведен один из просторных
углов, поставлены низенькие скамеечки, железный бак с водою, - если дети
захотят пить. Малыши были проинструктированы воспитательницами и старательно
исполняли указания: шли и садились на свои скамеечки без толкотни, парами,
держась за ручки, каждый твердо знал свое место, кто должен сидеть справа,
кто слева, и следил, поправлял других, чтоб не происходило путаницы.
Рассевшись, они сидели притихшие, не вертясь, без воркования и обычного