"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу автора

горожанами "гармошкой" за его чудной, необычный, изломанный уступами фасад.
Сначала они шли окраинными переулками, на которых было мало что от
города, а больше от деревни: во всю их ширину ровным, сплошным ковром
зеленела мелкая курчавая трава, что растет на сельских выгонах; над узкими
пешеходными тропинками вдоль оград и заборов свешивались ветки сирени и
акаций, а сами домики прятались в гущине садов и были маленькие, деревянные,
с глухими ставнями на окнах, с вырезанными из жести петушками на коньках
тесовых и железных крыш.
Потом они ступили на мощенную булыжником Ленинскую, длинную, прямую и
широкую, но тоже в таких же маленьких, уютных, каждый на свой манер,
домишках, украшенных резными карнизами, наличниками, закутанных в листву
сирени, яблоневых садов. Одна сторона улицы тонула, крылась в дымчатой
холодноватой тени, другая, высвеченная зарею, слепила глаза белизною стен,
блеском оконных стекол.
Была такая рань, что город еще даже и не начинал пробуждаться. И
Ленинская, и выходившие на нее улочки были совершенно безлюдны, пусты и
гулки, как никогда не бывают они днем; каблуки Игоря и Леньки звучали по
мостовой с такой звонкостью, что рождалось эхо от стен домов и заборов.
Ленинская кончалась деревянным мостом через глубокую впадину, в которой
тускло, оловянно серели маслянистые рельсы железной дороги. За мостом
начинался уже настоящий город - с улицами в асфальте, высокими каменными
домами, газонами и цветниками вдоль тротуаров, газетными киосками, бронзовым
памятником поэту Никитину в сквере, в окружении старых, погнувшихся от
возраста в разные стороны тополей.
Скрежеща на закруглении рельс, навстречу Игорю и Леньке на мост
выворачивал ночной труженик - грузовой трамвай, неся на стеклах дрожащие
вспышки, отблески все сильнее и ярче разгорающейся зари. На месте
вагоновожатого сидела девчонка в алой косынке, другая девчонка, курносая и
щекастая, в грязной спецовке, стояла с нею рядом и сонно глядела в окно. А
позади их будки, на платформе, отливали синью и радугой металла, побывавшего
под нагревом, противотанковые "ежи", сваренные в эту ночь мастерами
трамвайного депо из кусков стальных балок...
В листве уличных тополей гомонили птицы, и все-все было еще совсем в
самом начале - и утренняя заря, и само утро, и день, которому предстояло
явиться в мир, и летний месяц июль с его полуденным зноем, блеклым небом,
скоротечными грозами, проливающими на землю живительные, бурные ливни...
Все-все было еще впереди, еще только в предначертании, не известном
никому, ни одной человеческой душе в целом свете... И четыре года войны, и
все ее поражения и победы, и вся ее кровь, все людское горе... И мертвое
пепелище, груды золы и закопченных кирпичей на месте ласкаемого утренним
солнцем города... И недолгие, как у множества их сверстников, военные судьбы
Игоря и Леньки, незамеченно мелькнувшие в пестроте стремительных событий,
среди миллионов других человеческих судеб... Их солдатские погоны, их раны,
госпитали, в которых их спасали от смерти, снова раны и, наконец, безымянные
могилки под наспех набросанным дерном, которых теперь уже не отыскать
никому, никогда...

1965 г.