"Олесь Гончар. Твоя заря" - читать интересную книгу автора

воображении эта сцепка с хрупкой фигуркой Сони-сан, оставленной где-то
там, в гаражной пещере среди стальных балок и бетона.
Дорога между тем словно втягивает нас, и Лидины мысли уже устремляются
вперед.
- Совсем не могу представить, какая она будет, эта Мадонна,- говорит
девчонка.- И перед Сном все думала, хотела представить и не могла...
Откуда она взялась?
- В том-то и дело, что подробностей не сообщают,- отвечает Заболотный.-
Действительно, из чьих рук приобретена? На каком аукционе? И если не была
внесена в международные каталоги, то почему? Сколько шедевров пропало из
музеев во время войны... И не только ведь картины. Где, к примеру,
"Янтарная комната" или редкостные книги-инкунабулы из разграбленных наших
библиотек?..
Разыскивают их по всему свету, а они, может, лежат в это время
где-нибудь в затопленных шахтах, в завалах, в грязных потемках
штолеп-пещер, покрываются плесенью. Лежат, ничьему не доступные глазу, и
ждут, кто же их найдет, извлечет на свет...
От горизонта заметно светает, словно там открывается конец какого-то
огромного тоннеля, а небо и земля еще почти одинаково пепельны, сумеречны;
вдоль хайвея стелется понизу седая мгла или туман, "это он и есть, смог,-
говорит Заболотный, заметив мое любопытство,- вишь, куда распростер свою
власть". Дорога в этих местах становится в самом деле высокой, полотно
трассы проходит все время по насыпи. Слева от тех смогов-туманов
проглядывают силуэты каких-то промышленных сооружений, испещренные огнями
неведомого назначения, которые светят словно по чьей-то забывчивости, они
будто лишены жизненности, может, потому, что такое раннее время, когда и
все эти гигантские темные строения среди предрассветных туманов, кажется,
существуют сами по себе, без человека, без его вмешательства. Не видно там
никакого движения, все обезлюдело будто навсегда, хотя мощно пылают
газовые факелы, земля повсюду застроена, трасса пересекает зону сплошных
мегаполисов, где один город еще не кончился, а уже начинается другой, этот
переходит в новый, срастается с ним, сливаясь в единообразную унылость
могучей, но словно не для человека, а для роботов предназначенной жизни.
Вот тянется какое уже по счету индустриальное поселение, за ним выплывают
из-за домов снова заводы, проносятся черными скопищами длиннющие цехи,
чащобы трансформаторов, пакгаузы из гофрированного стального листа, а
рядом лоснятся огромные болота, отстойники, резервуары, и всюду потопом
смоги, смоги, смоги... Все ощутимее становится характерное зловоние
химических заводов, смешанное с гнилым застоялым духом болот. Если бы
кто-нибудь вздумал ставить фильмпредостережение о том, что может ожидать
планету завтра, нарисовать картину, как задыхается она от собственной
промышленной свсрхмощпости, от различных удушливых испарений и нечистот,-
здесь для такого фильма хватило бы натуры с избытком. Темное сонмище
прокопченных сооружений, и снова, надвигаясь на самую трассу, маслянисто
проблескивают какие-то воды, тяжелые, незыблемые, закрасненныс по
стальному фону пламенем заводских зарев. Потому что заводы находятся
рядом, погруженные в собственные дымы и в туман, такое впечатление, что
сами заводы раскинулись на болотах среди своих намертво отравленных вод,
куда они ежедневно сбрасывают все новые и повью потоки смрадных
губительных отходов.