"Иван Александрович Гончаров. Публицистика (ППС том 1)" - читать интересную книгу автора

36

все эти признаки обнаруживаются и ими овладеет тоска и дрожь до тех
пор, пока они не удовлетворят бедственному желанию: тогда они торопливо
несутся вон, не оглядываясь, едва захватив с собой необходимое, как будто
подстрекаемые, гонимые всеми демонами ада.
- Да куда ж они ездят?
- Всюду: на тридцать верст от Петербурга нет ни одного куста, которого
бы они не обшарили. Не говорю об известных местах - Петергофе, Парголове,
которые всеми посещаются: они теперь ищут мало посещаемых захолустьев, для
того чтоб, слышь, беседовать с природой, дышать свежим воздухом, бежать от
пыли, и... кто их знает еще от чего! Послушай Марью Александровну, она тебе
понаскажет: тут, дескать, от одних рынков да рестораций задохнешься! Гм!
какая несправедливость! какая черная неблагодарность! от рынков и
рестораций, этих приютов здоровья, мирного счастия! бежать средоточия
произведений двух богатейших царств природы - животного и растительного;
задыхаться воздухом тех мест, где сладчайшей потребности, еде, созидают
чертоги, сооружают алтари! Скажи-ка мне, какая площадь величественнее Сенной
и чем уступает выставка естественных произведений, которая бывает на ней,
выставке художественных? Наконец, бежать наслаждения, которое только одно не
убегает нас и - вечно юное, всегда свежее, ежедневно осыпает новыми,
неувядаемыми цветами! Все остальное есть призрак; все непрочно, непостоянно;
прочие радости ускользают от нас в ту минуту, когда их достигаешь, тогда как
тут, если бы что-нибудь и вздумало ускользнуть, то меткая пуля летит вперед,
по гласу прихотливого желания, и покоряет дерзкое существо. Зачем же эти
удобства и обширные средства, как не для того, чтоб с признательностью
наслаждаться и...
Видя, что Тяжеленко ударился в тонкости гастрономии, науки, которую он
обработывал с успехом как теоретически, так и практически, в чем и дал мне
два образца в одно утро, я остановил его.
- Ты забыл о Зуровых, - сказал я.
- Что тебе еще говорить об них? Погибшая семья! Вообрази, - продолжал
он, - что обыкновенная прогулка Алексея Петровича составляет такой круг,
который едва ли не превосходит сумму прогулок всей моей жизни. Он, например,
отправляется из Гороховой в Невский монастырь, оттуда на Каменный остров,
там гуляет, гуляет,


37

переходит на Крестовский, с Крестовского через Колтовскую на
Петровский, с Петровского на Васильевский, и назад в Гороховую, каково? и
все это пешком, и все бегом - не ужас ли? То ли еще! Иногда в глубокую ночь,
когда все лежит, и богатый, и бедный, и звери, и... птицы...
- Кажется, птицы не лежат, - заметил я.
- Да... ну все равно. А жаль их! Зачем бы природе лишать их этого
невинного наслаждения! На чем, бишь, я остановился?
- Птицы, сказал ты.
- Да ведь ты говоришь, что птицы не лежат? Постой же; кто еще лежит?..