"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

точности, с какой японцы отбирали от нас ответы, они занимали нас несколько
часов.
Наконец, главный начальник велел нам итти домой, объявив, что когда
нужно будет, нас опять сюда приведут, а до того времени советовал нам
отдыхать.
Мы возвращались из замка в сумерках, точно таким же порядком, как и
пришли, с той только разностью, что по причине прекращения всех дневных
работ число зрителей было гораздо более прежнего. По возвращении в темницу
нас опять развели по прежним каморкам и дали, на счет градоначальника,
каждому из нас по одному летнему японскому халату из бумажной материи, а
также попотчевали нас вином и саке.
Во время нашего отсутствия японцы соединили мой коридор с коридором
Мура и посредине оных сделали место для внутренней стражи, откуда могли
видеть сквозь решетки, что делается у меня в каморке и у него. Через это
способ к побегу совсем уничтожился; но в замену мы имели ту пользу, что
могли лучше слышать разговоры наши, а потому я с Муром и переговаривался не
прямо, а под видом, что говорю товарищу своему, Макарову, и он то же делал,
обращая разговор к Шкаеву; но это продолжалось лишь несколько дней. После
при одном случае спросили мы второго чиновника по градоначальнике, можем ли
мы между собою разговаривать, и получили в ответ: "Говорите, что хотите, и
так громко, как вам угодно". После этого объявления мы разговаривали уже
свободно, но остерегались говорить что-либо предосудительное японцам,
опасаясь, не определены ли к нам люди, знающие русский язык, чтобы
подслушивать. По той же причине боялись мы говорить и на иностранных языках,
чтобы приставленные к нам тайно переводчики не объявили о наших разговорах
не на своем языке своим начальникам и не возбудили тем в сем подозрительном
народе какого-нибудь сомнения.
После первого нашего свидания с градоначальником восемнадцать дней нас
к нему не призывали; но во все это время каждый день поутру и ввечеру
приходили к нам дежурные городские чиновники по очереди, с лекарем и
переводчиком, наведывались о нашем здоровье и спрашивали, не имеем ли мы в
чем нужды; однакож, невзирая на такое их внимание, кормили нас очень дурно и
большей частию пустым редечным бульоном.
Мур занемог грудью. Лекарь тотчас предписал ему пить декокт из разных
кореньев и трав, но диэты не назначил, а советовал только более есть того,
что дают {*36}. Когда же Мур жаловался на дурное содержание и объяснял
японцам, что при такой худой пище лекарство не может иметь действия, второй
в городе начальник {*37} спросил, что русские едят в болезни. "Что назначит
лекарь", сказал Мур. "Однакож что обыкновенное?" спросил он. "Курицу,
сваренную в супе". Тогда Отахи-Коеки расспросил подробно, как русские делают
такой суп, чтобы японцы могли сварить для нас подобную пищу. Мур рассказал
все очень подробно, и он записал; но это было только для любопытства или в
насмешку, ибо после о супе с курицей мы ни слова не слыхали, а ели то же,
что и прежде.
Этот чиновник, один из всех японцев, нередко шутил над нами; он обещал
нам мяса, масла и молока, говоря, что русские это любят, а через несколько
дней в насмешку извинялся, что коровы еще ходят в поле. Однажды, дав нам
саке, хотел он, чтобы я велел матросам петь песни и плясать, рассказывая,
что он видел русскую пляску, когда Лаксман был здесь, и что она ему очень
нравится, но когда я ему сказал, что в нынешнем состоянии нашем никто в