"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

начальника сидел первый по нем чиновник, а по правую - второй; потом на
левой и на правой стороне еще по чиновнику. Все они сидели на коленях, с
поджатыми назад ногами, так что ноги лежали плотно на матах, а задняя часть
тела касалась подошв. Они были в обыкновенных своих черных халатах, имея за
поясом кинжалы, а большие сабли лежали у каждого из них на левой стороне,
подле боку. По обеим сторонам возвышенного места на досках, положенных на
земле, сидели по часовому без всякого оружия, а переводчик Кумаджеро сидел
на том же возвышенном месте подле края, на правой стороне.
Принявшие меня в зале солдаты подвели к возвышенному месту и хотели
посадить на каменья, но начальник сказал им что-то, и они оставили меня на
ногах против него. Потом таким же образом привели Мура и поставили его подле
меня на правой стороне; после ввели Хлебникова, которого поместили подле
Мура {*34}. Наконец, ввели матросов, одного за другим, и поставили рядом за
нами, а после всех привели Алексея, которого посадили в ряд с нами на правой
стороне подле Хлебникова, ибо он должен был переводить.
Устроив все таким образом, переводчик сказал нам, по приказанию
начальника, указав на него, что это главный начальник города. Тогда мы ему
поклонились по-своему, а он отвечал небольшим наклонением головы, опустив
глаза. После сего, вынув из-за пазухи бумагу, стал он по ней нас спрашивать.
Сначала спросил мой чин и фамилию, потом имя, а после отчество {*35}. Ответы
мои оба секретаря записали. Потом те же вопросы были предложены Муру,
Хлебникову и всем прочим. Секретари записывали и их ответы.
За сим допросом последовали другие, каждому из нас порознь: сколько
отроду лет; живы ли отец и мать; как зовут отца; есть ли братья, сколько их;
женат ли, есть ли дети; из каких мы городов; во сколько дней от наших
городов можно доехать до Петербурга; какие наши должности на кораблях в
море; что мы делаем, будучи на берегу, и как велика команда, которая тогда
нам вверяется.
На каждый из сих вопросов ответы наши записывали, как и прежде. На
ответ наш, из каких мы городов, японцы сделали замечание: "Почему вы служили
на одном корабле, будучи все родом из разных городов?" На это ответ наш был,
что мы служим не своим городам, а всему отечеству, и, следовательно, все
равно, на одном ли мы корабле ходили или на разных, лишь бы корабль был
русский.

Потом японцы спрашивали имя нашего судна и хотели знать величину его
маховыми саженями и число пушек, в чем мы их удовлетворили, а напоследок
начальник сказал нам, что в бытность у них Лаксмана он имел длинную косу и
большие волоса на голове, в которые сыпал много муки (пудрился), а у нас
волосы острижены, - итак, не переменен ли в России закон. Когда мы сказали
им, что уборы головные не входят в наши законы{32}, японцы засмеялись,
немало удивясь, что на это нет общего устава, но и этот ответ наш они также
записали.
В заключение они требовали, чтоб мы объяснили им и показали на карте,
где мы шли и когда, с самого отбытия из Петербурга. Карта у них для того
была скопированная с русского академического глобуса, напечатанного при
покойной императрице.
Они не только расспрашивали, где мы шли, но хотели знать точное время,
в какие месяцы мы какие места проходили и куда когда пришли.
По причине слабых знаний нашего переводчика в языке и необыкновенной