"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

беспокойства, причиненные в Европе французской революцией, были тому
причиной. Но в 1803 году, при императоре Александре I, послан был в Японию
камергер Николай Петрович Резанов. Путешествие капитана Крузенштерна
познакомило с сим посольством всю Россию. Я знал, что объявление японского
правительства, сделанное Резанову, состояло в строгом запрещении русским
судам приближаться к японским берегам, и даже людей их, буде принесены будут
к нашим пределам, запретили они привозить на наших кораблях, а предложили
присылать их, если хотим, посредством голландцев.
Резанов, возвратясь из Охотска в Камчатку, отправился оттуда в Америку
на компанейском судне, которым командовал лейтенант Хвостов. Оттуда он, на
следующий год, с тем же офицером возвратился в Охотск и поехал сухим путем в
Петербург, но на дороге занемог и умер, а Хвостов пошел в море и сделал
нападение на японские селения. О всех сих происшествиях упоминается в
предисловии к книге под заглавием: "Двукратное путешествие Хвостова и
Давыдова" и пр., изданной вице-адмиралом Александром Семеновичем Шишковым.
Мне достоверно было известно, что правительство не одобрило поступков
Хвостова. Впрочем, если бы Резанов и Хвостов находились в живых, то, может
быть, поступки последнего были бы лучше объяснены.
Получив повеление описывать южные Курильские острова, знал я, что
некоторые из них заняты японцами.
Я не хотел без повеления высшего начальства иметь с японцами никакого
сношения и свидания. Намерение мое было плавать подле берегов тех островов,
которые они занимают, не поднимая никакого флага, чтобы не произвести страха
и сомнения в подозрительных японцах. Но судьбе угодно было все расположить
иначе.
После полудня 17 июня, мы находились весьма близко западной стороны
северной оконечности острова Итурупа, не знав тогда, что она составляет
часть сего острова. Оконечность сия, напротив того, казалась нам отдельным
островом, ибо залив Сана, вдавшись далеко внутрь земли, походил на пролив,
да и на карте капитана Бротона сия часть берега оставлена под сомнением, по
неизвестности, пролив ли тут или залив. Желая узнать это достоверно,
приблизились мы к берегу мили на три итальянские. Тогда увидели на берегу
несколько шалашей (по-сибирски барабор), две большие лодки (байдары) и
людей, бегающих взад и вперед.
Полагая, что тут живут курильцы, отправил я, для отобрания от них
сведений об острове и о других предметах, к нашему делу принадлежащих,
мичмана Мура и штурманского помощника Новицкого на вооруженной шлюпке с
четырьмя гребцами, а усмотрев, что с берегу едет большая лодка к ним
навстречу, и не зная, как жители хотят их встретить, тотчас подошел со
шлюпом ближе к берегу и потом, на вооруженной шлюпке, с мичманом Якушкиным и
с четырьмя гребцами, поехал сам к ним на помощь. Между тем лодка, встретив
первую нашу шлюпку, воротилась и вместе с нею погребла к берегу, куда и я
приехал.
На берегу нашел я, к великому моему удивлению, мичмана Мура в разговоре
с японцами. Он сказал мне, что тут есть несколько наших курильцев с
тринадцатого острова, или Расёва, занесенных сюда в прошлом лете погодою,
которых японцы, продержав около года в заключении, решились наконец
освободить. Теперь они приведены были на это место под конвоем японских
солдат, с тем чтоб при первом благополучном ветре отправиться им отсюда на
лодках к своим островам. Мур показал мне японского начальника, стоявшего на