"Василий Михайлович Головнин. Описание примечательных кораблекрушений, претерпенных русскими мореплавателями " - читать интересную книгу автора

колоний к берегам Нового Альбиона {30}. 29 сентября 1808 года отправились мы
в путь, а около 10 октября подошли к мысу Жуан-де-Фука {31}, лежавшему в
широте 48°22'. Тут безветрие продержало нас четверо суток, потом повеял
легкий западный ветерок, с которым шли мы поблизости берегов к югу и,
описывая оные, клали на карту и делали на них наши замечания. На ночь
обыкновенно мы от берега несколько удалялись, а днем подходили к нему весьма
близко, и в это время приезжало к нам много жителей на своих лодках, так что
иногда число лодок у борта простиралось до нескольких десятков или даже до
ста. Впрочем, они были не очень велики: редкие могли вместить человек
десять, а в большей части находились по три и по четыре человека. Со всем
тем, однакож, мы остерегались и никак не впускали на бриг в одно время более
трех человек. Эта предосторожность казалась нам тем нужнее, что жители были
вооружены. Многие из них имели даже ружья, а у других были стрелы, сделанные
из оленьего рога, железные копья без древок и костяные рогатины, на длинных
шестах насаженные; последние походили на наши сенные вилы. Сверх того, имели
они особого рода оружие, сделанное из китовой кости наподобие косаря или
турецкой сабли, длиной до полуаршина, шириной в два с половиною дюйма,
четверть дюйма в толщину и с обоих краев тупое. Сначала мы никак не могли
догадаться, к чему могло бы служить такое оружие, но после узнали, что оно
употребляется при ночных нападениях, столь обыкновенных между здешними
народами: пробравшись в шалаши неприятельские, они бьют сими косарями сонных
врагов своих по головам.
Жители привозили к нам на продажу морских бобров, оленьи кожи и рыбу.
За большого палтуса я им платил по нитке в четверть аршина голубых корольков
{32} и по пяти и по шести вершков такого же бисера; но за бобров не только
корольков или бисера не хотели они брать, но даже отвергали с презрением
китайку{33} и разные железные инструменты, а требовали сукна, какое они
видели на камзолах наших промышленных; но как мы его не имели, то и торговля
наша не состоялась.
Тихие ветры и благоприятная погода продолжались несколько дней,
наконец, не припомню которого числа, около полуночи стал дуть ровный ветер,
который к рассвету усилился до степени жестокой бури. Начальник брига
приказал закрепить все паруса, кроме совсем зарифленного грота, под которым
мы лежали в дрейфе. Буря с одинаковой силой свирепствовала трое суток. Потом
перед рассветом вдруг утихла и наступила тишина; но зыбь была чрезвычайная,
и туман покрыл нас совершенно. Вскоре по восхождении солнца туман исчез, и
тогда показался нам берег не далее 3 миль от нас. Мы бросили лот: глубина 15
сажен. Тишина не позволяла удалиться от опасности под парусами, а зыбь
мешала употребить буксир или весла; она же прижимала нас ближе и ближе к
берегу, к которому, наконец, подвинула нас так близко, что мы простыми
глазами весьма явственно могли видеть птиц, сидевших на каменьях. Мы в это
время находились, по нашему счислению, против бухты, именуемой жителями
Клоукоты, южный мыс коей лежит в широте 49° и нескольких минут {*8}.
Американские корабли в тихие ветры часто заходят в сию бухту, но в бурю или
при большом волнении такое покушение было бы сопряжено с крайней опасностию.
Гибель брига казалась нам неизбежной, и мы ежеминутно ожидали смерти, доколе
божьим милосердием не повеял северо-западный ветер, пособивший нам удалиться
от берегов. Но ветер сей, поблагоприятствовав нам шесть часов, превратился в
ужасную бурю и заставил лечь в дрейф, убрав все паруса. После того, как буря
укротилась, ветры дули с разных сторон и с разной силой, а мы, пользуясь