"Сергей Николаевич Голубов. Когда крепости не сдаются (о Карбышеве) " - читать интересную книгу автора

Его тотчас посадили за коммутатор. Вся дежурная команда работала как один
человек. Клапаны падали, и лампочки зажигались так часто, что в глазах
мелькало. Что ни минута, - вызовов тридцать. Самый спокойный из красных
номеров, 21-й - личный номер коменданта крепости - действовал без передыха.
От него не отставали и прочие красные генеральские номера - начальника
артиллерии, начальника интендантского управления, начальника инженеров. То и
дело переговаривались командиры отдельных частей. Сердце Елочкина гулко
билось и замирало, когда он ловил обрывки этих разговоров: запретить
отпуска, проверить списки... В полночь послышался голос Варшавы и уже не
умолкал до рассвета: речь шла о частичной мобилизации войск округа.
Под утро стало заметно тише. И только теперь, выпустив из рук шнур и
поведя вокруг осовелыми глазами, Елочкин вспомнил о таинственном пакете. Он
осторожно вынул его из кармана, раскрыл и с любопытством извлек содержимое.
По широким коленям солдата рассыпались цифровые сводки и любительские
фотографии. Вот общий вид крепости, - хорошо, даже удивительно, как похоже,
если смотреть с Варшавской дороги... Вот мост, ворота... Вот старый форт
VII, где начальствует над работами капитан Карбышев, - тоже нельзя не
узнать... Вот форт IX, тот, что неподалеку от вокзала... Вот новые форты Ж и
Л... Вот планы укреплений от Тересиоля до Буга и у деревни Заки, от речки
Муховец до железной дороги на Ковель... Да что же это такое лежало на
коленях у Елочкина? По мере того, как он догадывался, волосы начинали колко
ерошиться на его голове, и ужас захватывал дух. Вот таблица каких-то
расчетов - орудия, калибры, - цифры, цифры... Вот сведения о крепостном
воздухоплавательном отряде, об искровом телеграфе... Елочкин беспомощно
опустил руки. Товарищи его спали. Он один сидел у коммутатора. Впрочем, что
могли сказать ему его товарищи? Он позвонил на квартиру командира телефонной
роты. Никто не ответил. Как же быть?
Во время дежурств на станции Елочкину часто приходилось передавать по
телефону различные распоряжения капитану Карбышеву и для этого звонить ему и
на форт и на квартиру. Если распоряжения бывали спешными, а время вечернее
или ночное, случалось и подолгу разыскивать Карбышева, прежде чем он
отзывался по какому-нибудь телефону из гостей. Капитан сразу узнавал
Елочкина по голосу: "А, слесарь Петра Великого..." У Карбышева была
своеобразная манера говорить с солдатами. Он говорил им обыкновеннейшее
"ты", а солдатам почему-то чудилось за этим словечком необыкновенное в
казарменном обращении "вы". Почему? Знал ли об этом сам капитан? Вернее
всего, что это ему даже и в голову не приходило. "И умен, и учен, и с
солдатом прост", - думалось о нем Елочкину. В телефонной роте вздыхали: "Эх,
нам бы такого в командиры!" Елочкин вздрогнул и схватился за шнур. Сперва,
он позвонил Карбышеву на форт. Нет. Позвонил на квартиру. Тоже нет. Денщик
бормотал сонным голосом: "А кто ж их знает... Сулились дома быть..."
Разыскивая Карбышева в ночные часы, Елочкин чаще всего обнаруживал его в
гостях у инженерного полковника Лошкеита. Почти все воскресные вечера
капитан проводил там. Но сегодня на квартире Лошкеита не только гостей, а и
самого хозяина не оказалось. Дело шло к рассвету...
Еще невидимое солнце уже слало своих веселых гонцов в просыпавшийся
мир. Прозрачные потоки холодного утреннего огня вливались в широкие окна
дежурной комнаты, и птицы поднимали звонкую перекличку за их решетчатым
переплетом. Голубые охвостья ночи стремительно убегали из всех углов. Пол
комнаты был так красен, словно его только что вымыли и натерли свежей