"Сергей Николаевич Голубов. Когда крепости не сдаются (о Карбышеве) " - читать интересную книгу автора

- А вот я не верю!
- Так-с! Тогда приезжайте завтра на станцию к трем часам дня. Это -
учебный час. Вы все увидите и услышите. Будете присутствовать при отправке
радиотелеграммы и получении ответа. Хотите?
- Очень! - радостно прошептала любознательная Броня, - очень. Неужели
можно?
- Для прелестной Бронички? Возможно все. Приедете?
- Непременно...
- Эдуард! - крикнула в дверной "глазок" госпожа Оттилия
Фарбенковская, - алло! У нас не хватает открыток Ундервуда. Ты слышишь?
- О, да! - ответил Эдуард таким глухим голосом, как будто сидел
где-нибудь под диваном.
Трудно сказать, почему Броне не нравился любезный и красноречивый
поручик Печенегов, а нравился сосредоточенный в себе и неразговорчивый
вольноопределяющийся Наркевич. Во всяком случае стоило только черненькому
вольноопределяющемуся переступить порог магазина, как все внимание девушки
устремилось именно к нему. Глаза Брони затуманились и перестали блестеть.
Зато на матовых щеках вспыхнул нежный румянец. Она протянула вперед тонкую
ручку в кольцах.
- Почему вы так давно у нас не были, Глеб?
Сбитый таким внезапным маневром с позиции, поручик Печенегов предпринял
отходное движение на госпожу Оттилию Фарбенковскую. Направление это было
взято им с досады и от растерянности, но оказалось совершенно правильным.
Поручик был обижен, и госпожа Оттилия Фарбенковская тотчас поняла это.
Настоящая хозяйка дома высоко несет знамя гостеприимства. Все ошибки и
промахи по этой части немедленно устраняются ее опытной рукой. Броня вела
себя необдуманно. Поручику надлежало возвратиться к ней. И в самом деле, уже
через минуту все были на своих местах.
- Приедете, Броня? - снова спрашивал поручик Печенегов.
- Непременно...
С точки зрения хорошего, умного гостеприимства все было так, как надо,
кроме румянца, вдруг сбежавшего со щек девушки. А Наркевич очутился у окна,
возле шахматного столика. После проигранной Заусайловым партии на поле
здешней битвы царствовал покой. Офицеры глухо переговаривались вполголоса,
стараясь в чем-то убедить друг друга.
- У каждого из нас свои взгляды и привычки, - настаивал Заусайлов, то
вынимая из кармана брюк, то пряча туда большой серебряный портсигар с
накладной монограммой, - я, например, так считаю: если офицер в бою не строг
с солдатами, он боится либо их, либо самого себя и, следовательно, во всяком
случае - трус. Я не могу отступить там, где обязан стоять во всеоружии. И
требовать от меня...
- Никто от вас ровно ничего не требует. Не хотите - не надо. Вам
виднее.
- Ну, а как же все-таки быть?
- Как? Очень просто: плыви, моя гондола...*
______________
* Поговорка, заимствованная у французов (Vogue la galerel).

Заусайлов тяжко вздохнул. Твердость, которую он до сих пор проявлял в
споре с Карбышевым, мало-помалу начинала сдавать. И уверенность в том, что,