"Джон Голсуорси. Последнее лето Форсайта" - читать интересную книгу автора

этого молодой женщине, чья рука касалась его локтя, чью жизнь словно
приостановила память о несчастной любви. И он подумал: "Если бы я встретил
вас, когда был молод, я... я, возможно, и наделал бы глупостей". Ему
захотелось укрыться за обобщениями.
- Любовь - странная вещь, - сказал он. - Часто роковая. Ведь это
греки - не правда ли? - сделали из любви богиню; и они, вероятно, были
правы, но ведь они жили в Золотом веке.
- Фил обожал их.
"Фил!" Это слово резнуло его, - способность видеть вещи со всех сторон
вдруг подсказала ему, почему она им не тяготится. Ей хотелось говорить о
своем возлюбленном! Что ж, если это доставляет ей удовольствие! И он
сказал:
- А он, наверно, понимал толк в скульптуре.
- Да. Он любил равновесие и пропорции, любил греков за то, как они без
остатка отдавались искусству.
Равновесие! Насколько он помнил, этот молодой человек был совсем не
уравновешенный; что касается пропорций... фигура у него была, конечно,
хорошая, но эти странные глаза и выдающиеся скулы... пропорции?
- Вы тоже из Золотого века, дядя Джолион.
Старый Джолион оглянулся на нее. Что она, смеется над ним? Нет, глаза
ее были мягки, как бархат. Льстит ему? Но зачем? С такого старика, как он,
взять нечего.
- Фил так думал. Он всегда говорил: "Но я никак не могу ему сказать,
что восхищаюсь им".
А, вот оно опять. Ее погибший возлюбленный; желание говорить о нем. И
он пожал ей руку, отчасти обиженный этими воспоминаниями, отчасти
благодарный, точно сознавая, как они связывают его с нею.
- Очень талантливый молодой человек был, - проговорил он. - Жарко, на
меня жара теперь действует. Давайте посидим.
Они сели на стулья под каштаном, широкие листья которого защищали их
от тихого сияния вечера. Приятно сидеть здесь, и смотреть на нее, и
чувствовать, что ей хорошо с ним. И желание, чтобы ей стало еще лучше,
заставило его продолжать.
- Вы, вероятно, знали его с такой стороны, какую я не мог видеть. Вам
он показал лучшее, что в нем было. Его взгляды на искусство казались мне
немного... новыми, - он чуть не сказал: "новомодными".
- Да, но он говорил, что вы понимаете толк в красоте.
Старый Джолион подумал: "Говорил он, как же!" Но ответил, подмигивая:
- Ну что ж, он был прав, а то я бы не сидел здесь с вами.
Очаровательна она, когда улыбается вот так, глазами.
- Он говорил, что у вас сердце из тех, что никогда не старятся. Фил
замечательно разбирался в людях.
Старый Джолион не обманывался этой лестью, звучащей из прошлого,
вызванной желанием говорить об умершем, - совсем нет; и все же он жадно
ловил ее слова, ибо Ирэн радовала его взоры и сердце, которое - совершенно
верно - так и не состарилось. Потому ли, что, не в пример ей и ее мертвому
возлюбленному, он никогда не любил до отчаяния, всегда сохранял равновесие
и чувство пропорций? Что же, зато в восемьдесят пять лет он еще способен
наслаждаться красотой! И он подумал: "Будь я художником или скульптором!..
Но я старик. Надо жить, пока можно!"