"Джон Голсуорси. Из сборника "Форсайты, Пендайсы и другие"" - читать интересную книгу автора

кустарника. Они раскинули лагерь возле небольшого источника солоноватой
воды, от которого во все стороны расходились следы динго.
- Отсюда мы начнем свой поход, - сказал Дикон, когда они остановились.
- Постарайтесь хорошенько выспаться, это будет вам полезно. Стойки мы
возьмем с собой, а веревки я оставил там. Ночь проведем в пути, днем будем
работать, а на вторую ночь поедем обратно. Воды, которую мы можем увезти с
собой, нам хватит только-только. Ровно тридцать одна миля на юго-юго-восток.
Керситер спал мало - кустарник кишел мухами, муравьями, даже бабочками,
и ему было страшно. Углубиться в пустыню с запасом воды, едва достаточным,
чтобы не умереть от жажды! Допустим, что он отстанет от Дикона, или
чернокожий во время их отсутствия снимется с лагеря со всем снаряжением, или
динго, которые приходят сюда на водопой, сожрут мулов, или разразится одна
из тех страшных песчаных бурь, о которых с таким ужасом рассказывал Дикон!
Допустим... допустим сотню всевозможных случайностей! Сладкие воспоминания
об его квартире, где годами ничто не менялось, о финансовом отделе "Таймса",
о маленьком Уотноте и о других устойчивых вещах, вместе со страхом, с
палящим солнцем и укусами муравьев, не давали ему уснуть.
Всякий раз, когда он открывал глаза, он видел, что Дикон, скрестив
ноги, сидит, уставившись в пустоту, словно мусульманин, обративший все свои
помыслы к Мекке. За двадцать пять лет, посвященных добыванию денег для
промышленности в Британской империи, он никогда еще не знал такой
мучительной тревоги. А ведь это лишь только начало - впереди будут часы еще
более мучительные! Его все сильнее и сильнее подмывало сказать Дикону: "Мне
очень жаль, но я себя плохо чувствую и вынужден подождать вас здесь". О,
если б он только догадался перед отъездом опустить градусник в горячую воду,
чтобы температура на нем поднялась до 106 градусов, и взял его с собой! Но
увы! У него не было ни малейших признаков жара. Даже суставы перестали ныть,
и, весь искусанный и обросший, он чувствовал себя на редкость здоровым и
крепким. Нет! Основанием для его отказа должна послужить ненадежность этого
предприятия. Он должен очень спокойно сказать: "Теперь, когда я увидел
природу этой страны, я чувствую, что дальше идти бесполезно; вы никогда не
сможете достать денег для эксплуатации такой забытой богом пустыни. Для
этого потребовалась бы пылкая вера ранних христиан. А у вкладчиков нет
ничего общего с ранними христианами". По правде говоря, он вовсе не был так
уверен в этом - ему были известны случаи, когда люди верили в чудо, если им
его надлежащим образом преподносили. Однако преподнести надлежащим образом
подобную пустыню просто невозможно - ведь она еще суше, чем Аризона! Дважды
он поднимался со своего ложа, облизывал пересохшие губы для отчаянного
усилия, но вид этого неподвижного, желтолицего субъекта в темно-синей
рубашке, сознание того, что этот одержимый мечтатель отмахнется от его слов,
как от жужжания мухи, действовали на него угнетающе, и он снова ложился в
ожидании более подходящего момента. Но он все равно это сделает - он твердо
решил ни за что не пускаться в эту безумную авантюру...
В шесть часов они двинулись в путь. Они ехали обычным шагом, и у
каждого к седлу был крепко приторочен сзади кожаный мех с водой. Когда
солнце склонилось к закату, шаг перешел в характерный аллюр пустыни - бег
вприпрыжку. День угасал в сиреневых и опаловых тонах; несколько минут
пустыня переливалась ярким дрожащим блеском, затем все погрузилось во тьму,
и только звезды освещали им путь. С первым дыханием ночной свежести Керситер
странным образом вновь преисполнился оптимизма с какой-то даже лирической