"Джон Голсуорси. Из сборника "Форсайты, Пендайсы и другие"" - читать интересную книгу автора

каким-то растением. Быть может, это результат жизни в степи?
Следующие десять дней Керситер все время жил двойной жизнью. Стоило ему
встретить этого мечтателя, как у него начинался болезненный приступ здравого
смысла, но бывали минуты, особенно под звездным ночным небом, когда его
охватывала какая-то смутная тоска. Деньги, Британская империя, Генри
Керситер и К^o! Что может быть плохого, если он поедет и
убедится
собственными глазами? Это его ни к чему не обязывает и, по словам того
субъекта, займет всего каких-нибудь шесть недель. Следует ли упускать такой
шанс? Допустим, что ту реку можно вывести на поверхность - какие это
открывает огромные возможности! Чтобы использовать их, можно будет легко
достать деньги. Так поступили в Аризоне, и необозримые тучные поля люцерны,
хлопка, пшеницы, табака и фруктов, поля, окаймленные низкими насыпями и
обсаженные тополями, золотятся под февральским солнцем! И все это сделала
вода! Песчаная, заросшая кактусами, пропитанная сладким запахом
можжевельника пустыня, где никогда еще не было воды, в туманном кольце
сиреневых гор! Райские кущи, которые, подобно манговому дереву, растут прямо
на глазах. Стать человеком, который создал еще одно такое чудо, человеком,
который поил водою землю и промышленность до тех пор, пока они не привлекли
сонмы людей и не начали приносить высокие дивиденды! Земля Керситера... Он
увековечит свое имя на карте! Да ведь это... Взор его упал на мечтателя,
который, перегнувшись через борт, смотрел на бескрайнюю водную гладь... Да
ведь это же безумие!
Он сошел на берег в Перте.
На каботажном судне к нему просто невозможно было подступиться.
Суденышко было такое маленькое, что они с Диконом заняли его почти целиком.
Им отвели единственную каюту, но Керситер спал на длинном диване в салоне:
его раздражала близость этого субъекта. Много дней подряд плыли они под
медно-красным солнцем, и Керситер, обливаясь холодной водой, наблюдал за
своим спутником. Как всегда неприкаянный, невозмутимый, в неизменной
темно-синей рубашке, тот улыбался своим видениям. Мимо тянулось бесконечное
австралийское побережье - песчаные предгорья и снова песчаные предгорья, то
тут, то там несколько эвкалиптов, крыши из рифленого железа, наскоро
сколоченные лачуги, унылые лодки, уходящие в море с унылыми людьми и тюками,
выгрузка припасов и снова выгрузка припасов. А потом целых два дня подряд
ничего, кроме пустого австралийского берега - слишком далекого, чтобы
оценить его по достоинству. Все эти дни он терзался мучительной тревогой и
горьким сознанием собственной глупости; перед его глазами все время стоял
"Рангунский Т. И. С." - он медленно погружался на дно, в то время как много
недель пути отделяло Керситера от возможности достать деньги, от маленького
Уотнота, от уютной конторы и от денег - денег - денег - всюду и везде,
кругом. Какого же он свалял дурака!
Барагавулла! Вот она - рифленое железо и эвкалипты, маленький одинокий
бугорок, темнеющий в белой прибрежной дымке, словно блошиный укус на боку у
пойнтера. И Генри Керситер, который собирается сойти здесь на берег с
вещевым мешком и с каким-то мечтателем. Барагавулла - Цивилизация! Еще два
дня пути, а потом еще пять! "Ну и болван же я!" - подумалось ему.
На берег их доставил лихтер {Лихтер - небольшое плоскодонное парусное
судно.}. Весь следующий день и еще один день они ехали сквозь летний зной в
фургоне, запряженном мулами. Колеса глубоко погружались в изрезанный колеями