"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

состояние безупречно пропорциональными частями распределялось между
родственниками - и не одного пенни посторонним! Скудамор сидел, мечтательно
устремив глаза на картину, маслянисто поблескивавшую на стене. "Боже! Ну и
вещица!" - думал он, изнывая от желания снова оказаться в коляске, закурить
сигару, отделаться от запаха траурных костюмов и хереса. Хереса! Брр!
Случайно взгляд его упал на Алисию. Глаза ее были закрыты, губы, по-прежнему
такие же милые, смешно вздрагивали. И в этот самый миг нотариус прочел ее
имя. Скудамор увидел, как широко открылись ее глаза и прелестным румянцем
затеплились худые щеки - совсем как в былые дни! "Отлично! - подумал он. -
Просто замечательно. Как я рад за нее! Теперь ей не придется во всем себе
отказывать. Отлично!" В полной мере разделил он чувство облегчения,
написанное на ее удивленном и все еще прекрасном лице.
По дороге домой его не покидало радостное ощущение, и неизвестно, чему
он больше радовался - своей ли доле наследства (а она оказалась весьма
солидной), или тому, что ей тоже повезло. Он нашел ее руку под пледом и сжал
ее, и она ответила долгим ласковым пожатием, ничуть не похожим на тот
отчаянный жест по дороге на похороны. А вечером он пошел прогуляться туда,
где над извилистой речкой стоял монастырь. Солнце садилось, и последние
косые лучи его озаряли легкую дымку над багряным осенним лесом. Беломордые
коровы паслись в сочной траве, журчала река, как бы сплошь покрытая
сверкающей золотой чешуей. Повсюду разлито было волшебное очарование,
которое так часто берет за сердце художников, золотистое задумчивое
мерцание, как в заколдованном сне. Минуту-другую он стоял и смотрел на все
это с восторгом, близким к отчаянию. Под легким ветром зашелестели кусты:
"Какая красота, как ты прекрасен, мир!" И, шагнув вперед, он увидел, что она
стоит на берегу реки, прислонившись к стволу березки, закинув голову назад и
широко раскинув руки, как будто стремясь обнять этот прекрасный мир, с кото-
рым она только что говорила. Подойти сейчас к ней было бы все равно что
нарушить уединение влюбленных. Он повернулся и пошел назад.
А через неделю брат сообщил ему, что Алисия отказалась от своей доли
наследства. "Мне не нужны эти деньги, - написала она просто. - Я не могу их
взять. Раздайте их бедным людям, которые живут в том страшном городе". Вот
до чего дошла она со своими странностями! Дальше уж некуда! Братья решили
поговорить с ней. Нельзя сидеть сложа руки, нужно постараться не допустить
этого безумного пренебрежения к собственным интересам. Сильно похудевшая и
по-прежнему очаровательная, Алисия встретила их очень смиренно, но упрямо
стояла на своем: "Нет, я, право же, не могу! Я стала бы просто несчастной.
Эти бедные, измученные люди - все это создали для него они! Этот ужасный
город! Я не могу. Деньги постоянно напоминали бы мне о них. Пожалуйста, не
будем об этом говорить. Мне очень хорошо и так". Чтобы образумить ее, они
рисовали ей зловещие картины: старость, нищета, работный дом... Все было
напрасно: она не соглашалась взять деньги. Сорок лет ей было, когда она
отвергла эту самим провидением посланную ей помощь, - сорок лет и никакой
надежды на замужество. Скудамор так никогда и не узнал наверное, собиралась
ли, надеялась ли она вообще выйти замуж; но у него была собственная теория:
он считал, что причина всех ее странностей - неудовлетворенное половое
чувство. Это последнее ее безрассудство показалось ему настолько чудовищным,
что он стал просто жалеть ее и больше не избегал. Наоборот, он частенько
заходил в ее одинокое жилье выпить чашку чая. На дядюшкино наследство
Скудамор купил и реставрировал красивый старинный дом на реке Эрон и жил