"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

пятна горели у нее на щеках.
- Это было святотатство, - дрожащим голосом проговорила она. - Вот и
все!
И, повернувшись к нему спиной, она снова принялась замазывать картину
белилами. Не сказав ни слова, он ушел - ему стало просто противно. Ни с того
ни с сего уничтожить лучшую свою вещь - ведь такого ей уж никогда больше не
написать! Он был так глубоко возмущен, что много лет избегал встречи с нею.
Людей со странностями он всегда боялся пуще всего на свете. Уверенно шагнуть
на лестницу, ведущую к успеху, и потом сознательно выбить ее у себя же
из-под ног! Бездумно отшвырнуть такую прекрасную возможность заработать -
ведь у нее только и есть за душой какие-то жалкие гроши! С ума сойти можно!
Действительно, остается только постучать пальцем по лбу - иначе этого не
объяснишь. По временам до него доходили кое-какие слухи о ней. Она жила все
там же, в своем маленьком коттеджике, и целые дни - а иногда, как говорили,
и ночи- пропадала в лесу или в полях, и все худела, и все меньше у нее было
денег и больше странностей. Короче говоря, она становилась просто
невыносимой - какими умеют быть одни англичанки. "Такая милая, - говорили о
ней, - и такая обаятельная, но..." - и неизменно пожимали плечами, а это не
слишком приятно, когда речь идет о твоей родственнице. Что она делает со
своими работами, он, наученный горьким опытом, никогда не спрашивал. Бедная
Алисия!
Ягоды сверкнули на сером камне, и перед ним возникло еще одно
воспоминание. Он вспомнил событие, которое касалось всей семьи: дядюшка
Мартин Скудамор приказал долго жить, и все поехали на похороны и на вскрытие
завещания. В семье старика считали чем-то вроде паршивой овцы - он сколотил
себе капиталец в ничем не примечательном йоркширском городишке, который так
и остался бы захолустным, если бы не дядюшкина фабрика. Все надеялись, что
после смерти старика родственники его будут вознаграждены: он ведь умер
холостяком - видно, времени не хватило жениться, слишком уж он был поглощен
"делом". По молчаливому уговору племянники и племянницы остановились в
Болтонском аббатстве, прелестном местечке в шести милях от города. На
похороны отправились в трех колясках. Алисия села вместе с ним и его братом,
стряпчим. В черном, просто сшитом костюме она была очаровательна, и даже
седые пряди в тонких темных, спутанных ветром волосах не портили ее. Все с
тем же увлечением говорила она с ним о живописи и не спешила отвести взгляд
от его лица, как будто все еще питала к нему маленькую слабость - словом,
поездка была очень приятной. Они и не заметили, как оказались в пыльном
городишке, лепившемся по берегу реки. Над городом, над фабричными строениями
царственно высился на холме желтый каменный дом старого Мартина. Вдруг
Скудамор почувствовал, как Алисия судорожно вцепилась в его руку под
дорожным пледом - совсем как утопающий хватается за соломинку. Он мог бы
поручиться, что она даже не отдает себе отчета в том, чья это рука. Мощенные
булыжником улицы, грязная река, закоптелые, уродливые фабричные здания,
уродливый дом, с желтыми стенами, рабочие, низкорослые, удручающе
бесцветные, одетые в темное, - последняя почесть тому, кто создал все это.
Новая церковь, серая, безобразная; унылая панихида, новенькие надгробные
плиты и великолепный осенний день! Все здесь бесконечно убого и невыразимо
уродливо!
Потом, в желтом особняке, чинно усевшись на полированных красного
дерева стульях, они слушали завещание. Совсем недурно! Довольно крупное